Вырваться с войны. Сломанные судьбы - Ник Рай

звали. Когда еда и вода закончились, а электричество исчезло, мы пошли к «Патриотам». Просто напуганные дети, которые боялись умереть.

– Я тебя прекрасно понимаю, – Пулемётчик привстал и лёг поудобнее.

– Мы думали, у нас всё будет хорошо, что там о нас позаботятся. Кто же знал, что нас там начнут натаскивать быть «затычкой фронта». Каждый день ходили в патрули, дрались, пытались выжить. В отдельные моменты я уже отчаивался и думал застрелиться или повеситься на шнурках от берец в туалете или подвале, чтобы меня сразу не нашли.

– Представляю какого это.

– Но у меня был Антон. Он всегда был на моей стороне что бы ни происходило и всегда был верен идее защищать город любой ценой. Но однажды кое-что произошло. Я подслушал, что нас хотят отправить на один участок, из которого никто не возвращался и понял, что это билет в один конец. Я взял всё для выживания: автомат, магазины, патроны, гранаты, всё, что попадалось под руку. Когда я ночью аккуратно разбудил Антона и сказал, что нас хотят убить, он не поверил мне. Сказал, что я это придумал, потому что струсил.

– Соболезную. От лучшего друга такое больно слышать.

– Я честно пытался его переубедить. Говорил, что мы для них – просто расходный материал. Но он не верил. Мне ничего не оставалось, кроме как сбежать в одиночку. Когда я ушёл, он сказал, что я – Предатель.

Виктор издал короткое «Оу». Влад потёр глаза.

– Я старался его спасти, честно. Но я до сих пор не знаю, что с ним, хоть и догадываюсь, что его наверняка убили. И иногда я думаю о том, действительно ли он умер с этой твёрдой мыслью, что он дрался и убивал за родину? Ведь если в последний момент он прозрел… Это получается, он понял, что всё, что ему говорили делать – ложь и умирает он ни за что. Просто как скот.

– Тебя это сильно тревожит?

– Да, меня это тревожит! – Чуть громче сказал Влад.

Виктор прислонил палец к губам и сказал «Тшш».

– Извини, просто… Раньше я был расходником для «Патриотов», а теперь мясо ОНТ. Я всё время выполняю чьи-то приказы и закрываю чужие интересы. Я будто сознательно себя каждый раз загоняю в цепи. Мне это надоело. Достало жить по чужой указке.

– И тебя это раздражает.

Наёмник посмотрел в пол.

– Да. Бесит. Я ненавижу войну. Но каждый раз, что бы ни делал, я непременно углубляюсь в неё: С каждым магазином. С каждым патроном. С каждым нажатием на спуск.

Виктор негромко засмеялся.

– Что смешного?

– Ничего, ничего, прости, хе-хе, я не хотел тебя оскорбить. Просто ровно то же самое я говорил Насте не так давно. Удивительно, что мы с тобой одинаково думаем на этот счёт, – Вик утёр слезинки в уголках глаз и сел рядом с Владом, глядя на М249.

– Как ты думаешь: он мне нравится?

– Кто?

– Он, – Пулемётчик показал на М249.

Наёмник почесал затылок.

– Ну… Наверное? – Влад приподнял бровь и раскрыл ладонь, словно ожидал, что ответ на неё положат руку.

Виктор посмотрел на своё оружие и его взгляд застыл на нём.

– Ненавижу.

– Что?

– Ненавижу. Ненавижу его, ненавижу его, его, его, – Вик последовательно показал на М249, на М4 Влада, на пистолеты в кобурах, на гранаты, магазины и прочее снаряжение, – его, его. А это, – Пулемётчик дёрнул «рукав» из рюкзака и вытянул за патроны ленту, – От него меня тошнит каждый раз, когда я его дёргаю.

Влад посмотрел на напарника непонимающим взглядом.

– Но… Это же твоё оружие. Без него ты…

– Влад, – Холодно сказал Вик. – Ты любишь убивать?

– Что? Я это делаю только…

– Влад. Ты. Любишь. Убивать?

Наёмник посмотрел на пол и опустил голову.

– Нет. Ненавижу…

Виктор поставил позади спины руки и опёрся на них.

– Так я и знал. Как и я. Мы с тобой оба терпеть не можем лишать других жизни потому, что тебе потом придётся с этим жить. Мы оба стали убийцами не по своей воле, но нам с этим грузом жить.

– И что же делать?

– Не знаю. Самым логичным было бы уйти из города и забыть об этом, но…

– Но?

Виктор тяжело вздохнул.

– Где гарантии, что война не придёт туда, куда мы уйдём? Пока она не закончится бежать бесполезно. Конфликт обязательно найдёт нас и поглотит.

В комнате наступила тишина.

– А если закончится? Что тогда?

– Тогда? – Виктор посмотрел в тёмный потолок. – Тогда нам придётся учиться жить мирной жизнью. Тоже задача не из лёгких.

Влад встал и отряхнул штаны.

– Ладно, давай не будем думать об этом. Не хочу подавать себе ложных надежд. К тому же Розу пора кормить, она ещё не завтракала.

Кряхтя Вик подтянул к себе М249 и продолжил его собирать.

– Я тебя ненавижу, но если ты заклинишь, я умру. Так что давай без обид, железочка.

– И да, Вик.

– М-м? – Пулемётчик посмотрел на Влада.

– Спасибо тебе. Мне стало легче.

– Без проблем. Напарник.

Наёмник подошёл к ребёнку. Девочка тихонько на что-то смотрела в своей ладошке, отвернувшись от парней.

– Роза? Ты разве уже не спишь?

Ребёнок резко убрал предмет к себе в карман и испуганно посмотрел на Влада.

– Ты чего? Всё в порядке?

Девочка спешно закивала.

– Ну, ладно. Давай позавтракаем? Ты, наверное, проголодалась.

Роза посмотрела на свой живот, неспешно встала и кивнула.

– Отлично! Так, давай посмотрим, что у нас осталось в коробке.

Настя и Катя сидели в жилой палатке на своих полевых раскладушках: Жёсткая зелёная ткань, натянутая на три пары алюминиевых ножек. Внутри было шесть мест: напротив друг друга сидели напарницы, посередине полевые кровати пустовали, а у противоположного входа с поднятой тканевой «дверцей» спали две наёмницы в чёрно-красном камуфляже, оставив свои М4 торчать из ящиков для личных вещей перед кроватью.

Снайперша подсела к проводнице.

– Мне кажется, они из одного отряда с теми из парка, – Шёпотом на ухо сказала Настя.

Катя молча кивнула и продолжила класть вещи в свой ящичек. Она тяжело вздохнула, закрыла крышку и застыла в такой позе на некоторое время.

– Эй, ты в порядке? – Снайперша подалась вперёд и положила руку на плечо напарницы. Та неспешно пару раз кивнула.

– Давай пройдёмся немного. Тебе станет получше, – Не дожидаясь ответа Настя подняла напарницу, и обе вышли с другой стороны, отодвинув ткань палатки, что защищала от ветра и дождя.

На улице слева и справа стояли ещё четыре