Человек в прицеле - Александр Александрович Тамоников

На фото, которое принесла соседка, была снята Мария Ивановна в красивом черно-белом платье старинного покроя. Она сидела на стуле, а рядом, положив руку ей на плечо, стоял молодой человек лет двадцати. Рубашка-косоворотка, перепоясанная тонким ремешком, чуть худощавое лицо, волосы коротко острижены и топорщатся над правой бровью — «макушка», как говорят в народе. Странно, что такого в этом фото? Придется изымать и отдавать в лабораторию на исследование.

— Максим Андреевич. — Кондратьев взял фотографию и отошел к окну, где было больше света. — Посмотрите, у парня на левой руке, которая опущена, нет фаланги большого пальца.

Шелестов еще раз подошел к модистке, которая принесла фотографию, и сказал:

— Вера Павловна, мы очень благодарны вам за помощь. Никому ни слова об этой фотографии! Мы у вас ее изымаем. Она нам пригодится. Может быть, даже выяснится, что Мария Ивановна умерла вовсе не от инфаркта.

— Я вот все думаю, думаю, дорогой товарищ начальник… Понимаете, Мария Ивановна на сердце никогда не жаловалась. Что-то уж странно как-то. Жаловалась она на здоровье, а вот именно на сердце — никогда.

Проводив соседку, Шелестов повернулся к участковому:

— Старшина, умершую отвозили на вскрытие в морг?

— Нет, — заволновался участковый. — Так ей уж под восемьдесят, ясно же, что от старости…

— Ясно? — сквозь зубы процедил Шелестов. — Кондратьев, мы руками на столе посуду и лекарства не трогали. Вызывай криминалистов, пусть изучают, везут в химическую лабораторию и ищут следы яда в стакане, в мензурке, среди лекарств. Черт, придется, видимо, проводить эксгумацию тела…

Сосновский закрыл блокнот и сунул его во внутренний карман пиджака. Вот и еще одна санитарная машина, теперь уже из городской клинической больницы. Вообще-то, это уже шестая машина подходящей окраски и марки, которую Михаил разыскал в городе. Мобилизовав весь свой опыт разведчика, проработавшего несколько лет до войны в Германии, он сумел взглянуть на журнал выезда машин, а где-то и на путевые листы, которые сдавали водители. Каждый раз ему приходилось играть какую-то роль, а дважды он просто влезал ночью в нужный кабинет, где хранились эти журналы и путевые листы. И вот уже шестая машина… Кого же напоминал ее водитель?..

Михаил нахмурился, поднял воротник пальто и отошел к стене дома. Нет, сомнений быть не может, хотя и прошло столько лет. За девять лет, тем более военных лет, человек может измениться до неузнаваемости, но Сосновского в разведшколе учили как раз выявлять и запоминать характерные приметы человека, которые не изменяются с возрастом. Особенности походки, если только человек не ломал ноги, часто сохраняется мимика, характерные движения головой, когда он поворачивает голову, оборачивается назад, и еще десятки других признаков.

Вадим Турминов, вспомнил Михаил. Родом, если не подводит память, с Дальнего Востока. Так он, по крайней мере, говорил о себе, когда они вместе учились в разведшколе еще до войны. Турминов хорошо подходил для диверсионной и агентурной работы, и преподаватели хвалили его за это. Что еще о нем помнил Сосновский? Толком ничего важного. Что Турминов из семьи сельских учителей, работал на комсомольских стройках. А в 1935-м, когда Михаил уже был направлен к Германию, он узнал, что Вадим погиб. Где и при каких обстоятельствах, ему было неизвестно, но теперь стоило сделать запрос через Платова. Тут можно наломать дров в два счета. А если Турминов тогда не погиб? Если это была его легенда по какому-то заданию. И теперь он в Москве и тоже выполняет задание… Только вот чьей разведки — нашей или контрразведки? Интуиция разведчика все же подсказывала Сосновскому, что если этот человек и есть тот самый Турминов, то он здесь выполняет не задание советской разведки, а как раз наоборот. Удобно — и навыки агентурной и диверсионной работы, и знание языка, и хорошее знание Советского Союза, Москвы. На короткий промежуток времени вполне могли прислать для усиления резидентуры, ведь он водитель санитарной машины, а не работник аппарата правительства, где все время на виду. Не тот круг общения, чтобы легко быть узнанным и «сгореть»…

На следующее утро, чтобы не светить лишний раз группу Шелестова на Лубянке, Платов назначил встречу на конспиративной квартире. Сосновский как раз готовил на кухне кофе по особому марокканскому рецепту, когда пришел Петр Анатольевич. Сняв пальто и зябко потирая руки, он прошел в гостиную, повел носом и с улыбкой заметил:

— Михаил снова блистает своими заграничными навыками. Надеюсь, и для меня чашечка найдется?

— Найдется, Петр Анатольевич.

Сосновский появился на пороге с туркой в руке, и по комнате распространился восхитительный аромат хорошо прожаренного и приготовленного на горячем песке кофе. В своем рецепте Сосновский использовал несколько крупинок соли, чуть черного перца с добавлением гвоздики и кардамона.

Буторин и Коган от кофе отказались, поэтому на столе появились лишь три чашки: для Платова, Шелестова и самого Сосновского. Платов поднес чашку к носу, поводил ею из стороны в сторону, наслаждаясь ароматом, сделал пару глотков и, отставив чашку, поблагодарил:

— Ну, спасибо за кофе. А теперь о вашем Турминове, Михаил Юрьевич. Я послал запрос в Дальневосточный отдел НКВД, но думаю, что нам ничего интересного оттуда не пришлют. Перед поступлением в разведшколу он проходил там проверку. И раз получил разрешение на работу в органах госбезопасности, сомнений в его преданности не возникало и темных пятен в его биографии и биографии родителей не нашлось. Теперь что касается гибели Турминова в 1936 году. Насколько я смог понять из материалов его личного дела, там все не совсем просто и однозначно.

Легализовавшись в Швейцарии с надежными документами, Турминов устроился на работу банковским клерком, быстро вошел в среду любителей спорта, даже организовал соревнования по велосипедному спорту и лыжам. Летом в составе сборной команды под руководством опытного альпиниста он отправился в Альпы, где сорвался со скалы и погиб…

Выслушав короткий рассказ Платова, Сосновский сразу же спросил:

— Боюсь прослыть мистиком и ясновидящим, но сейчас вы скажете, что тело не нашли. Так?

— Не нашли, и тому была вполне объективная причина. По ущелью, в которое сорвался Турминов, вскоре сошла снежная лавина, поэтому спасательную операцию даже не стали проводить.

— И где-то тут у вас зародились сомнения, — вставил Шелестов. — Дело же не только в том, что тело Турминова не было найдено?

— Зародились, — согласился Платов. — Во-первых, свидетелем несчастного случая был лишь один человек, и теперь его следов уже не отыскать. А во-вторых, есть показания одного человека из группы, который имел достаточный опыт восхождений и знал горы. Именно этот человек слышал что-то похожее на