Месть сэра Левина. Несметные сокровища - Василий Вячеславович Боярков

офицерском мундире), затем на второго (одетого как придётся), – нам надоело валяться в самодельной, давненько построенной, хижине и мы отправились побродить. По правде, нас интересовало, где спрятаны несметные золотые сокровища и где находится тот самый заветный тайник. Я и Скупой пошли. Мы следовали вверх по течению одинокой речки. На половине скалистой гряды нащупали странную, пугавшую до дрожи, затерянную пещеру. Переборов природный страх, мы оба ступили внутрь. Сводчатый проход казался бесконечным и изобиловал сторонними ответвлениями. Нам повезло: мы выбрали правильное. Зажгли заранее заготовленный трут и часа через два оказались в секретном хранилище. Там было множество специальных ящиков. Внутри мы обнаружили неисчислимые золотые запасы. Помимо несметных сокровищ, там находились истлевшие трупы да повреждённые длинноносые лодки. Какие считались парусными, какие – гребными. Поскольку пещерное дно граничило с водной гладью, постольку мы отремонтировали одну из пригодных и поплыли по длинному коридору. Прошли, наверное, пару миль. Упёрлись в скалистую стену. Прождали не менее трёх часов и совсем уж засобирались вернуться обратно… Но тут! Стоячая вода вдруг разом «зашевелилась» и резко пошла на убыль. Не прошло и четверти часа, как открылся неширокий проём, способный пропустить лишь маломерный баркас, невысокую да узкую лодку. Хотя бы и с парусом, с двухметровым фоком. С трудом, но кое-как мы всё же протиснулись и вышли в открытое море. Как работает то дьявольское явление, ни Скупому, ни мне – провалиться на месте! – доподлинно неизвестно.

Пока прямой очевидец рассказывал пережиту́ю недолю, его ни разу не прерывали. Слушали молча. Лишь изредка высокородный лорд поглядывал на пленного капитана, а тот на него. В основном Кровавый Бобби стоял понурый, с опущенной головой. Он хорошо себе понимал, что тайник его, надёжно сокрытый, рано или поздно всё одно обнаружат и что ненужного свидетеля (да ещё и лживого изменника-негодяя) обязательно вздёрнут на мачтовой рее. Как любил приговаривать высокомерный военачальник «в назидание потомкам, врагам на острастку». Тут Уойну пришла счастливая мысль; она гарантировала, что он немедленно будет спасён и что, если его и повесят, то никак не сейчас, а значительно позже; то есть появлялась неплохая возможность «подольше пожить». Во исполнение задуманного, пришлось пойти на явное обострение, злостное и серьёзное.

– Нет, мистер, – разухабистый злоумышленник разговаривал с нескрываемой долей иронии; он нашёл в себе силы ядовито ощериться, – Вы не услышите от меня ни слова. Мне совершенно без разницы, как Вы со мною несправедливо поступите. Оставите болтаться на рее – Бог Вам судья. Соберётесь пытать – не услышите от меня ни жалкого стона, ни мольбы о пощаде. Я готов ко всему. Да и зачем мне жить, если Вы, беспощадный убийца… хотя и такой же, как я, – прошептал он практически шёпотом (чтобы никто не слышал); а дальше снова рассуждал на полную силу: – Собираетесь оставить меня голодающим нищим. Команда меня, пиратская, предательски бросила; Вы намереваетесь – навряд ли задуман какой-нибудь честный делёж? – лишить последних запасов золота. Так что…

– Хватит! – амбициозный представитель английской короны не выдержал нахального, развязного и наглого поведения; он привстал над длинным столом и опёрся сжатыми кулаками. – Капрал Хендрикс хватайте бесшабашного острослова за шкирку, тащите его наружу и вешайте на нижней фок-мачте. Посмотрим, останется ли его дешёвая бравада или же нет.

Бесцеремонного зубоскала подхватили под обе бандитские па́кши и силой поволокли из капитанской каюты прочь. Роберт, для вида, по-зверски сопротивлялся: во-первых, кусался крепкими молодыми зубами; во-вторых, вовсю трепыхался; в-третьих, отчаянно вырывался; в-четвёртых, пытался пинаться, царапаться. Однако! Цепкие солдатские руки держали прочно, как впившиеся клещи́. Втроём его подтащили к передней фок-мачте; кровожадный сэр Левин шёл сзади и внимательно за всем наблюдал. Специальную верёвку искать не стали – подхватили свободный конец бегучего такелажа. Закинули на сухую рею. Скрутили затяжную петлю. Накинули на молодую пиратскую шею. И! Хотели уже тянуть…

Вдруг! Словно из неоткуда, раздался грубый, но женский голос:

– Не сметь! Иначе, где находится таинственный остров, не узнает никто. Я вас не поведу. Пощадите сына – получите злосчастное золото.

Мэри Энн (а это была она) являлась единственным человеком, способным отыскать затерянную в Карибском море золотоносную сушу (ну, кроме Бобби Уойна, конечно). Она приблизилась к сэру Скраймджеру. Встала напротив. Глазами посмотрела в глаза. В яростном, готовом к любому исходу, взгляде читалась сплошная уверенность, непримиримая убеждённость. Спорить с озлобленной матерью? И глупо, и бесполезно. Предусмотрительный капитан-командор изменил первоначальное приказание: он сделал приговорённого бандита-разбойника обычным безвольным пленником.

Далее, в ходе остального пути (по приказу всё того же военачальника), Мэри долго убеждала своенравного отморозка сына «сотрудничать с немилосердным наместником, бессердечным мучителем-мстителем». В конечном итоге несговорчивый отпрыск хотя и нехотя, но вроде бы согласился.

Глава XIV. Нечаянный Валерин прокол

Как известно, молоденького юнгу поместили в судовое узилище. Кормили его «из рук вон» прескверно – давали лишь чёрствый хлеб да пре́сную воду. Однако пленный башибузуки особо не унывал: его подкармливала мисс Доджер. Каждый вечер, свободный от вахтенной службы, она приносила ему «свежесваренный» суп да витаминные фрукты. Понятно, прокрадывалась она украдкой, когда основная часть команды ложилась спать и когда оставались лишь поставленные дежурить немногочисленные матросы. Все их места базирования ей были отлично известно, поэтому хитрая Ловкачка пробиралась без всяческих затруднений.

Бертрана не сторожили. Ему не уделяли излишне большого внимания: считалось, что прочные стальные решётки и так его удержат, без дополнительной стражи. На всех кораблях казематные помещения сооружались приблизительно одинаковыми. На «Изольде» тюремная камера выглядела почти что так же, как и на «Славе Британии»: три решётчатые стены́ надёжно крепились к крепкому дощатому бо́рту; с передней стороны имелась скрипучая железная дверь; она запиралась на висячий, едва ли не амбарный замок; на голом полу, подальше от входного проёма, лежала затхлая охапка примятой соломы (видимо, узником тот являлся вовсе не первым).

Как и обычно, Валера заявилась, лишь корабельные склянки пробили одиннадцать ночи. Она принесла наваристый супчик, приправленный нехилой куриной ляжкой; также при ней имелось два банана, красное яблоко да свежий кусочек ржаного хлеба. Пока несчастный заложник поспешно откушивал, они, между собою, вели обычную, ничем не конкретизированную, беседу. Первой заговаривала загримированная пиратка.

– На-ка Бертран поешь, – заботливая особа протянула железную миску с супом да деревянную – со всем остальным; она уселась на прочную табуретку, предусмотренную на случай, если придётся кого-нибудь охранять. – Как ты тут? Измаялся, чай поди, – вставилась ею чисто русская связка слов.

– Тер-пимо, – ответил бесстрашный сорвиголова; одновременно он с жадностью насыщался, поэтому речь его выглядела немного растянутой. – Тем более что… – здоровые зубы впились в куриную