Плантаторы - Александр Грохт

Вова.

Игнорируя передвижную лабораторию, Вова рванул к «Иксу», врезавшемуся после удара отвалившегося от грузовика обломка в дорожное ограждение на повороте и чуть не перевернувшемуся от этого удара.

На пулемете сверху безвольно висел незнакомый ему мужик в косухе, из носа и рта у него лила кровь, а на лбу наливалась кровью громадная шишка.

В салоне неподвижно лежала Анька, а под ней, на пропитанном кровью сидении, то ли мертвая, то ли тяжело раненная девушка в разрезанном бронежилете. Кто это был Вова не знал, впрочем, ему был не знаком и пулеметчик, хотя о ком-то таком упоминал Пряник — видимо, это из парней, которых Джей подобрал на месте фестиваля.

Сам Джей сидел пристегнутый в кресле, тоже без сознания, и у него по виску текла кровь — похоже, в момент удара он крепко приложился головой о балку. Больше никаких повреждений на нем Вова не увидел, дышал его друг вполне бодро, так что про себя «большой босс» тихонько выдохнул. Потерять вот так вот Женьку было бы действительно страшно больно и обидно.

Бронированный джип спас своих владельцев и в этот раз, но ему это не прошло даром, машинке было откровенно «плохо». От удара кузов согнулся, и обе боковые двери с правой стороны заклинило. Задний мост вместе с амортизаторами и колесом просто вырвало из креплений, сломав их, а заодно и все тяги. Бензобак был поврежден, и из него тонкой струйкой на трещины в асфальте вытекал бензин. Короче, с точки зрения Вовы — очередной Женин «Чероки» откатал свое. Но тут нужен был профи.

Все машины, кроме «Дефендера», уже подъехали к стоящим неподвижно грузовику и «Иксу». Пулеметчики остались на своих местах, бдительно глядя на дорогу — мало ли, вдруг «вороны» вернутся с подмогой — ведь куда–то же они загоняли грузовик и Джея.

Борт грузовика был прошит во многих местах. Кабина, куда лучше защищенная, тоже пострадала, хоть и не так сильно, как казалось со стороны.

Макс

— Пряник! — я распахнул дверь. — Там в кузове — куча народу! Поверьте их, срочно! Я слышал, что туда попало не один раз, а там… Там дети, тетка одна хорошая, она нам жизнь спасла, Серега, он и так ранен.

Пряник, увидев мое перепуганное лицо, тут же отправил каких–то незнакомых мне парней, одним из которых был высокий и тощий гранатометчик, к кузову, а сам, подтянувшись, и скомандовав внутрь машины «смените меня», молодцевато спрыгнул, удерживаясь своим дурацким крюком за край ограждения на УАЗе. И быстрым шагом подошел ко мне.

— Жив? Цел?

— Да. По нам не попало, только вон…Ольку очень напугало.

То, что мы целы — можно было списать на чистую лаку. Потому что в кабину прилетело аж пять пуль, пробивших и внешнюю и внутреннюю броню. Три из них просто безобидно просвистели, вынеся нам лобовое стекло. Еще одна разнесла в клочья радиостанцию, закрепленную на приборке, и зарылась куда-то в район капота. А последняя, пятая, угодила точнехонько между мной и Лехой, разодрала в куски удобный и мягкий задний диван и воткнулась четко в коробку передач, выдернув обломленный у основания рычаг из рук Оли, и вогнав острую железку прямо в потолок кабины.

Девушка сидела за рулем, крепко сжимая его руками. Лицо белое, глаза широко раскрыты. На правом плече расползалось кровавое пятно — осколок металла взрезал ей рубашку, и оставил глубокую, но неопасную кровавую борозду на плече.

— Я… я в порядке, — прохрипела она. — Просто… просто испугалась. Сейчас я подышу… и все пройдет.

За ее спиной Леха тоже выглядел бледным, но живым. Пряник покачал головой и восхищенно присвистнул.

— Ребята, вы все трое в рубашке родились. Мифриловой, как Федя Сумкин, зуб даю.

К кабине подскочил один из двух незнакомых мне парней, белозубо улыбнулся — улыбка делала его квадратное и в общем-то стремное лицо каким–то светящимся и располагающим к себе — и сказал, обращаясь к Прянику.

— Все путем, товарищ начальник. Дети обосрались, бабы тоже, мужик без сознания, какие–то банки–склянки там поколотило, но ничего страшного с виду. Ничего не горит–не дымит, короче порядок.

— Спасибо, Лыжник. Перегрузите фраеров в басик и позовите бугра, надо с ним покалякать.

Я удивленно воззрился на Пряника. Вроде как раньше он не базарил никогда по фене, и слышать такую речь от него было странновато, хотя мужик явно все понял и шустриком унесся к «Иску», звать Вову.

— Вот такие у нас теперь пацаны есть, Макс. Привыкай. Вообще они нормальные ребята, просто немножко с вывертами.

— Пряник, это че, урки что ли?

— Не урки, так, сявки в общем-то. Они вместе со всем, что осталось от людей Шеина, присоединились к нам. Потихоньку воспитываем, но… манера речи у них своя, специфическая.

Я ошарашено покачал головой. Фига себе тут изменения…

Джей

Когда я пришел в себя, то ощущение было такое, будто бы я бухал сутки напролет — голова просто отваливалась. Спина сообщила мне, что я лежу на чем–то мягком и удобном, и мозг тут же предложил еще подремать. Глядишь и отпустит. Но мочевой пузырь забил тревогу, сообщая всему остальному организму, что лежать дальше он не готов. Пришлось открывать глаза.

Я лежал в палатке, подо мной была весьма удобная койка, еще пяток подобных были расставлены по всей площади вокруг меня. На одной лежал Медведь, над ним висело аж две капельницы. На второй — Анька. Третью внезапно занимала немаленькая туша отца Николая, которого я и не чаял увидеть в живых. А пятая была накрыта окровавленной простыней, из под которой виднелась рука с синеватой линией рунических татуировок. Кажется, Надя все же не выжила…

Изображение ощутимо плыло у меня перед глазами, левое колено простреливало острой болью, но, опираясь на кровать и шипя себе под нос ругательства, я все же смог кое-как добраться до выхода и откинуть полог.

— О, Женька очнулся! Во–о–о–в! Иди сюда!

У входа стоял и лыбился, глядя на меня, как будто бы на моем месте стояла самая симпатичная баба на свете, Пряник.

— Пряник, я ща, момент! — у меня уже просто не было сил держать в себе, так что я с максимальной доступной мне скоростью ушел за угол палатки и, наконец-то, отдал должное природе.

Когда я обернулся, застегивая штаны, то у входа обнаружилась целая делегация — Пряник, Вова, какие–то смутно знакомые типы, я