Полное погружение - Сергей Александрович Васильев

не причитай, как опоздавший на свидание со своей совестью, — фыркнула Василиса, отодвигая от себя парня, пребывающего в легкой прострации, что было видно по блуждающему взгляду. — Хоть тушкой, хоть чучелом, но давай карабкаться к шлюпкам. Ты в таком состоянии — не пловец, да и я — так себе амфибия.

— Меня зовут Петя, — прохрипел «Масяня», и его стошнило.

— Ну всё, пипец, сотрясение мозга, — Вася подняла глаза к небу и зацепилась взглядом за спасательный круг. Краска с надписью «Транспорт 55» облупилась, и стала видна другая, старая — «Rockcliffe» и год — 1904. Тысяча, под хвост ему дышло, девятьсот четвертый год самого что ни на есть ХХ века….

— Петя, ущипни меня, — прошептала Василиса. — Ай!

Этот стервец, оказывается, обладал завидным слухом, а потому с готовностью цапнул даму за лодыжку и преданно смотрел снизу вверх, пытаясь улыбнуться.

— Давай вставай, шалун, — фыркнула девушка и протянула «Масяне» руки, — обопрись на меня, неровен час — за борт свалишься. А какая сегодня дата, помнишь?

— С утра было июня 30-го лета 1916-го, — услужливо ответил юноша, с удовольствием принимая помощь.

— Мамочка! Господи! — делая шаг к спасательным средствам, вполголоса взмолилась Василиса, больше опираясь на раненого, чем поддерживая его, — дай мне силы проснуться! Верни обратно! Помоги очухаться! Обещаю, что больше никогда не буду всуе общаться с квантовыми компьютерами!

— Простите, сударыня, — промямлил Петя заплетающимся языком, едва переставляя ослабевшие ноги, — вы сейчас к кому обращались? Я не расслышал…

— Иди-те уже! — рыкнула на него Вася, прибавляя шаг. — Береги-те силы и запасы слов. Вам, по результатам собеседования, еще предстоит вступительный экзамен на зачисление пациентом в отделение травматологии…

Петя оценил шутку и смешно одобрительно захрюкал, однако на первых же шагах стал стонать и отключаться.

— Простите, сударыня, а вы… — обратился к Василисе стоящий у трапа офицер.

— Сопровождаю раненого, — отчиталась Стрешнева, надежней перехватив Петю за талию.

— Лежачий?

— Висячий, — вздохнула Василиса, поддержав плечом обмякшего юношу.

— Третья шлюпка, слева, крайняя, прошу…

Дежуривший матрос легко подхватил Петю под мышки, переместил его на нос, уложил на пайолы, под которыми хлюпала грязная, вонючая вода.

— Держите ему голову, барышня, — попросил он так, словно скомандовал, критично осмотрел Васино легкое платье и накинул на плечи девушке черную форменную тужурку, насквозь пропахшую табаком и машинным маслом.

Василиса благодарно кивнула, уселась на деревянный настил, чувствуя, как холодит кожу мокрое платье, положила голову раненого себе на колени и ещё раз убедилась, что не спит и не бредит — уж слишком живая картинка была перед глазами, а осязание, слух и обоняние делали её до предела достоверной. Оглянуться вокруг, найти хотя бы какие-то признаки ХХI столетия. Ни одного! Очуметь! Внешний вид людей, пароход и шлюпки, даже руки матроса с въевшейся в кожу угольной пылью — всё настаивало на её неожиданном пребывании в прошлом. 100 с лишним лет назад…

«Мерзкий гад, из-за тебя всё!» — подумала Вася про Мирского и неожиданно испытала неземную тоску из-за внезапного исчезновения этого ясновельможного засранца.

Глава 18

Человек за бортом!

Пароходик накренился, жалобно застонав железными сочленениям. Люди, находящиеся на палубе, засуетились и забегали.

— Отдать концы! — зычно закричали у трапа, — вёсла на воду.

Услышав этот голос, Василиса поднялась на ноги и осмотрела соседние шлюпки, желая отыскать Мирского. Ей показалось, что знакомая фигура мелькнула среди черных флотских мундиров, но точно определить Вася не смогла.

«А вдруг он остался там, на тонущем корабле?» — мучил Стрешневу вопрос, от которого ей хотелось выпрыгнуть из баркаса и плыть к судну, бежать обратно к рубке.

«Да нет! — успокаивала она себя, — я же своими глазами видела — вокруг было пусто, никаких следов…. И всё же…»

Как только шлюпка отошла от борта тонущего корабля, волны, незаметные на его палубе, мгновенно выросли. Пологие и длинные, они неспешно, величаво накатывали с носа, приподнимали судёнышко, взвешивая на своей гигантской руке, а затем спускали, как санки с горки. Это скатывание с двухметровой высоты под набегающий следующий вал было особенно жутким. Он нависал над людьми, грозя накрыть их своей темно-зеленой мантией, обволакивал форштевень, скрывая его в пучине. Когда лодка почти полностью уходила под воду, нос её задирался вверх, и она, кряхтя, как старый дед, забиралась на очередную горку, чтобы ухнуть с нее обратно вниз. Длинные вёсла погружались в глубину почти полностью, и казалось, никакая сила не сможет достать их обратно. Однако мерные движения жилистых матросских рук раз за разом вырывали баркас из темной воды Черного моря и толкали маленькую посудинку к остальной флотилии.

— И-а-а, раз!…- уверенно командовал сидящий на корме рулевой.

Рядом с ним, стараясь приподняться на сиденье, тянул шею корабельный медик, узнаваемый по повязке с красным крестом на рукаве. Он только что подходил к Васе, осмотрел перевязку на раненом, сделанную её руками, довольно хмыкнул и вернулся на своё месте.

— Даже не спросил, засранец, как я себя чувствую, — фыркнула Стрешнева.

Шлюпки одна за другой спешно отчаливали от погибающего корабля. На одну из них погрузили носилки с раненым в черном мундире, и опять Васе показалось, что это не кто иной, как Мирский.

Василиса поймала себя на мысли, что наблюдать за кораблекрушением так же жутко, как и за умирающим человеком. Обнажённая, беспомощно задранная вверх корма, огромный, пугающий винт, ржавое, обросшее ракушками днище выглядели так зловеще, что находящиеся в лодках люди старались не смотреть в его сторону. Только Вася не могла оторвать взор от медленно уходящего под воду судна. «А вдруг он всё-таки там? А вдруг…» — стучало у неё в висках…

— Табань!…- неожиданно заорал рулевой голосом, не предвещавшим ничего хорошего.

Вася высунула нос за борт и вместо шлюпки, идущей впереди, увидела её лоснящееся от воды днище и море, кипевшее от барахтающихся людей.

— Человек за бортом!…

Самое правильное, что могла в этой ситуации сделать Стрешнева — не мешать взрослым дяденькам, ибо весь её мореходный стаж умещался в пару прогулок на речном трамвайчике и еще разок — на речном велосипеде. Она комочком вжалась в борт рядом с расклеившимся Петей и с тревогой наблюдала, как их шлюпка заполняется новыми людьми, ошалевшими, мокрыми, продрогшими, пережившими за последний час второе кораблекрушение.

Первыми матросы