Дембель неизбежен. Том 2 - Константин Федотов

Сегодняшний понедельник начался в четыре часа утра по команде дневального: «Рота, подъем! ТРЕВОГА! ТРЕВОГА! ТРЕВОГА!!!» Все как один подскочили со своих постелей и, как новорожденные котята, пытались разлепить глаза и понять, что вообще делать. Старшина, что был ответственным на эти сутки, выскочил из своей каптерки в домашних тапках и семейных трусах, так же ничего не понимая.

Это была моя первая тревога, но, как сказали мои старшие товарищи, о них известно заранее, а тут ничего. И, как знать, есть вероятность, что все по-настоящему. Но старшина все выяснил у дежурного по части, и выяснилось, что нет, все же учебная, и объявил ее командир, и не условно, а все по-взрослому.

Понеслось, в первую очередь под раздачу попал наряд. Мне вручили тяжелый бронежилет, автомат, подсумок с четырьмя полными магазинами, стальную каску, противогаз, ОЗК, чулки от ОЗК, громоздкую рацию «Ромашка» и вещмешок, набитый всякой ерундой.

Я все это спешно напялил на себя, мягко говоря, было неудобно, броник банально был большим мне по размеру, а подгонять его ремешками времени не было. Лямки от ОЗК резали плечи, плюс штык-нож, фляжка с водой, подсумок с патронами и чулки от ОЗК, нанизанные словно на шампур, висели на моем ремне и сильно давили на пояс. Обвешанный всем этим под крики старшины, «что если хоть одна обезьяна раскроет подсумок с патронами и прикоснется к магазину, то он тому деятелю все пальцы переломает», я рванул к месту несения суточного наряда, а именно в штаб.

Несмотря на то, что на улице было четыре утра, духота стояла неимоверная. Я только из казармы вышел, а уже весь вспотел, словно пробежал кросс на пять километров. У входа в штаб я увидел командира, стоящего на крыльце и смотрящего на секундомер.

– Товарищ полковник! Дежурный по штабу рядовой Семенов! – с трудом сделав три строевых шага, стуча дулом автомата по собственной каске, произвел доклад я.

– Что-то вы ни черта не торопитесь, товарищ солдат! – сделав классическую недовольную мину, фыркнул полковник, поглядывая на циферблат секундомера. – Чего стоите-то? Штаб открывайте и находитесь у входной двери! – добавил он.

– Есть! – ответил я и, выудив из кармана связку ключей, отворил дверь, придерживая автомат, чтобы он не свалился с плеча.

Следом за мной по одному вооружились дежурный по КПП и парку. А также по территории разбежалась группа усиления и заняла свои позиции в разных точках части. Постепенно начали подтягиваться и недовольные офицеры с контрактниками. А я все стоял и стоял на одном месте, словно вкопанный, и ведь отойти никуда было нельзя, даже по нужде, а подменить меня было некому. В остальных местах было куда проще, ведь там было минимум два человека, а как показала практика, во время тревоги штаб – самое гиблое место для солдата.

После того как все солдаты были вооружены и расставлены по местам, старшина ходил и контролировал нас, проверяя, как мы стоим и чем вообще заняты, и не трогаем ли боевые патроны, а то мало ли что кому может взбрести в голову. Мне было бы не по себе, если на позиции усиления, что находится рядом со штабом, стоял Горшков. Он меня сейчас ненавидит всеми фибрами души и винит меня за то, что все считают его стукачом. Словно я его за руку завел к старшине и заставил ябедничать. И кто его знает, вот взбредет ему в головушку расправиться со мной, а я ничего и сделать-то не успею, в таком наряде не то что бегать, ходить тяжко.

Понедельник тянулся целую вечность, как обычно, сложнее всего во время тревоги быть обычным солдатом. Офицеры и прапорщики ходили налегке, лишь в полевой форме и кобурами на ремнях, сержанты с автоматами, подсумками и противогазами. И только наш старшина был, как и мы, во всей положенной экипировке, правда, бронежилет на нем смотрелся словно какой-то обтягивающий тело женский топик. Когда я выглядел словно Филипок, собравшийся в школу.

На завтрак мы пошли в две смены, и меня на посту подменил Артем, что так же, как и я, выглядел уставшим и вспотевшим. Он сегодня стоял в усилении за углом штаба.

– Что-то мне все эти тревоги не нравятся. – сказал он, входя на крыльцо штаба.

– Мне тоже, стоять тут как столб, в туалет хочу и курить хочу, есть хочется и снять все это с себя, даже не знаю, с чего начать. – ухмыльнувшись, ответил я.

– Как хочешь, только побыстрее, не люблю среди начальства отсвечивать. – улыбнувшись, ответил он.

– Я мухой. – понимая его, ответил я и побежал в казарму.

Вся эта эпопея с тревогой продлилась до обеда. Во время утреннего развода полковник устроил строевой смотр и принялся лично проверять экипировку, бирки и все прочее у каждого военнослужащего. В этот момент я даже порадовался тому, что не стою на плацу, а подпираю своим телом дверь штаба. Развод шел крайне долго, и получали по заслугам там все, командиры взводов получали по шее за своих сержантов, командиры рот за своих взводников, а старшина держал удар за всех солдат срочной службы.

После развода командир погонял нашу группу усиления, она же являлась и антитеррором, и это был ключевой момент сегодняшнего дня, но узнали мы об этом позже.

После обеда мы начали сдавать все снаряжение обратно, и все бы было ничего. Броню, противогазы, вещмешки и ОЗК с чулками в каптерку, а оружие и патроны в оружейку соответственно. Народа было много, плюс офицеры и сержанты, что шли без очереди, в общем, суета. Дежурный в спешке принимал оружие, когда все поутихло, он начал проверять подсумки антитеррора, и вышло так, что он не досчитался одного патрона в магазине. Ну нет его, и все тут, вроде бы всего один жалкий патрон, да в оружейке их десятки тысяч, но нет. Каждый патрон стоит на строгом учете, и его потеря – это не то что ЧП, это уголовка. А еще его же кто-то мог взять из срочников, и ему, например, ничто не помешает потом, во время той же самой тренировки антитеррора, зарядить автомат и застрелить кого-то, ну или себя, как показывает практика, в армии подобное не редкость.

Первая сложность заключалась в том, что подсумки для антитеррора были без бирок, то есть сейчас не поймешь, кто именно из двенадцати человек потерял или украл патрон. Вторая сложность заключалась в том, что все