Дембель неизбежен. Том 2 - Константин Федотов

день проводила в автопарке, и бойцы из их числа ходили в наряды только в автопарк. Вот у них и был там свой мирок, в котором они обустроили себе быт. Парни нашли способы, как грамотно уклониться от работ, и проводили дни там, даже если их туда не вызывали. Вторая группка – это, соответственно, казарма, в нее входили дневальные и дежурные по роте, наряд по КПП и столовой. Каждый заступал только в свои наряды, и, соответственно, свой быт они обустраивали вокруг этого. Третьей группой были парни с узла связи, с утра до вечера они находились там и выполняли работу, о которой нам ничего не рассказывали, в основном туда входили люди из числа новеньких, тех, кто прибыл с учебки. И были еще три уважаемых человека, которые не принадлежали ни к одной из этих групп.

Помощник начальника продуктового склада, этот солдатик из числа старослужащих с утра до вечера трудился на складе, работенка, конечно, была не из простых, все же он выдавал продукты в столовую и, можно сказать, был полноценным грузчиком. Но это окупалось с лихвой тем, что он мог незаметно таскать продукты и за определенные блага реализовывать как нам, голодным солдатам, так и гражданскому персоналу, что присутствовал у нас в части.

Вторым по важности был помощник начальника вещевого склада. По сути, все то же самое, как и в столовой, только вместо тушенки и сгущенки – новенькая форма, берцы и прочие прелесть, особенно это актуально перед дембелем. Денег у солдат, как обычно, не водится, и купить себе новый комплект в «Военторге» – та еще задачка. А у нашего коллеги цены были вполне себе демократичными.

Третьим, разумеется, был я. Как правило, я располагал различной информацией, которой мог своевременно поделиться с сослуживцами, дабы они избежали залета. Но главное – стабильный выход в город и магазин. Заказы сыпались постоянно, от обычных сигарет до покупки мобильных телефонов. Если честно, бегать по городу ради чужих пожеланий было, мягко говоря, лень, но помогать товарищам все же нужно.

В моменты, когда от нашей привилегированной троицы была польза, нас были готовы носить на руках, но в остальное время, особенно, когда на их бедные ноги и спины падала очередная грандиозная задача, а нас с ними не было, то все перемывали нам косточки о том, какие мы нехорошие, гасимся у себя в каморках и ничего не делаем. В лицо это, конечно же, никто не осмелится сказать, ведь земля круглая, рано или поздно нужно будет к кому-то обратиться.

На разговоры за спиной мне, если честно, было все равно, я каждый раз повторял одну армейскую мудрость: «Кто не шарит – тот х#ярит», – это емко описывает весь наш быт.

На улице была середина июля, жара стояла страшная, и никто не знал, как от нее спасаться. Вода из наших фляжек иссякала очень быстро, хотя на вкус всегда была отвратительной, словно из лужи пьешь. В казарме вообще была жуть, за день она настолько сильно прогревалась, что, казалось, воздух в ней становился густым. Кондиционеров в ней, разумеется, не было, да о чем речь, у нас на две роты одна стиральная машинка-малютка, что старше меня почти в два раза. И чтобы постирать в ней вещи, нужно очередь чуть ли не за неделю занимать. А кондиционера даже у командира части в кабинете не было, о нас и говорить было нечего. Все окна в казарме были нараспашку, и вечером это даже немного помогало, когда задувал ветерок. Как только прохлада начинала наполнять кубрики, вместе с ней ее наполняли комары, что кружили над нами целыми ордами. А мы потом всем строем утром, покрытые волдырями от укусов, чесались, как больные ветрянкой.

* * *

Офицерам, прапорщикам и сержантам по большей части было не до нас. Мы для них были исключительно бесплатной рабочей силой. В теории они должны были нас обучать армейским профессиям. Но ротный объяснил политику партии: если у тебя нет профильного образования в сфере связи или ты пришел сюда не из учебки, то тратить время на тебя по сути бесполезно. Так как научить-то можно, но только когда ты сможешь самостоятельно работать на той или иной аппаратуре, тебе уже будет пора на дембель, а значит, они потратили свое время впустую.

Было даже как-то обидно: сходил в армию, и чему я научился-то? Маршировать, выучил звания, научился делать озадаченный вид и ходить по части с папкой, как будто ты сильно занят, чтобы тебя не припахали. Так себе опыт. Если посмотреть с другой стороны, то меня выдернули из зоны комфорта, закинули в стрессовую и агрессивную среду. Я научился общаться с разными людьми, искать компромиссы, как сглаживать ситуации, так и обострять их. Научился ценить свое время, деньги, сон и многие жизненные мелочи, о которых раньше даже и не задумывался. Видимо, нужно было лишиться всего, чтобы познать, каково это – остаться без всех благ, к которым я привык. В этом ключе служба выглядит очень даже полезной, а ведь я отслужил всего ничего, а столькому уже научился. Не военному ремеслу, нет, жизни научился.

* * *

Самый тяжелый день для солдата – это понедельник, командирский день. В этот день полковник, как правило, делает полный обход своих владений и осматривает своих подчиненных. И, как любой высокопоставленный начальник, наш командир обладал особенным даром, все его называли «эффект полковника». Стоит ему пройти перед строем и вызвать к себе подчиненного, и неважно, из числа офицеров, прапорщиков, контрактников или срочников, он тут же находил массу недостатков. Не брит, не стрижен, не подшит, обувь не чищена, нет документов при себе, номерной печати или еще чего. И это работало безотказно: десять из десяти, и не только с людьми. Например, стоило ему войти в казарму и подойти случайно к кровати, задрать на ней матрац, а под ним не окажется пришитого наматрасника. В казарме сто кроватей, и не пришит он был только на одной, и он подошел именно к ней. Так же и с тумбочками, в них все должно быть аккуратно уложено, и ничего лишнего там быть не должно. Но нет же, он открывает тумбочку и в ней находит пачку лапши быстрого приготовления. Ну, это просто уму непостижимо, старшина ходит проверяет, и ничего, а этот зашел, и вот тебе раз, словно кто-то специально ее подкинул, и он знал, куда смотреть. И этот эффект работал на сто процентов в любом уголке части, безотказно, при