Дембель неизбежен. Том 2 - Константин Федотов

работа заключается не в обеспечении солдат всем необходимым, а просто гнобить нас. Не говоря о том, что через слово из него сыплются маты, так и называет он нас: «Стадо баранов», «Толпа уродов», «Шайка содомитов», «Стая тупорылых головастиков» и все в таком духе. Если же ему нужно обратиться к конкретному солдату, то тут вообще изобилие вариантов. «Обезьяна», «Утырок», «Очень урод», «Чмошник», «Чушок», «Затупок», «Якорь», «Баран», «Шпрот», «Шлепок майонезный» и это можно перечислять до бесконечности. Я бы вообще посоветовал прапору с его лексиконом написать толковый словарь по ругательствам, точно бы бестселлер получился. Причем каким бы хорошим и образцовым солдатом ты ни был, он все равно не назовет тебя по фамилии, разве что в присутствии командира части, все остальное время ты как минимум «Обезьяна».

Разумеется, никому не нравилось подобное отношение к себе, и старшину невзлюбили, причем все и сразу. Русланчик со своей горячей кавказской кровью даже кинулся на него в драку после очередной порции «похвалы» в свой адрес. Но прапор на сколько был сварлив, на столько и был силен, так-то под два метра ростом, широкие плечи, пудовые кулаки, квадратная челюсть, да им вражеские армии пугать можно. В общем, Русланчик на его фоне выглядел совсем крохой, и эта кроха тут же отправилась в глубокий нокаут после попытки отстоять свое я. Причем старший прапорщик Грачев Александр Максимович не бил кулаком, а лишь хлопнул ему по макушке раскрытой ладонью. После увиденного все сделали себе зарубку в головах, что лучше послушать оскорбления, чем остаться дураком, получив удар по морде от старшины.

У меня со старшиной отношения были худо-бедно нормальными, я хоть и был приматом в его глазах, но полезным. Вся моя польза заключалась в том, что бегал в магазин ему за коньяком. А еще пообещал, что попрошу прислать мне домашнего самогона, настоянного на кедровых орешках. Ведь помимо того, чтобы кричать на нас, старшина намекал на то, что было бы неплохо задобрить прапорщика дарами со своей родины, в частности алкоголем.

С офицерами и сержантами-контрактниками у меня сложились куда более хорошие отношения, опять же за счет своей полезности. Я каждый раз сигнализировал всем, когда полковник выходил из штаба, и перед тем, как он выйдет в двери, уточнял, куда он убывает. Командир не был в восторге от моих расспросов, но я каждый раз твердо стоял на своем, мол, а если дежурный по части позвонит и спросит, где вы, а я не отвечу, а мне по долгу службы положено знать, где вы. И, получив ответ, тут же обзванивал всех, кто должен знать, чтобы подготовиться ко встрече начальства.

* * *

Сегодня для меня был очень радостный день, я вернулся из города и тащил на себе четыре посылки. Было это нелегко, но куда деваться, у каждой работы есть свои минусы. Но рад я был не этому, а тому, что наконец-таки купил себе USB-модем и на моем рабочем ноутбуке появится интернет. Все посылки я теперь отдавал на проверку старшине, тот это дело любил, не забывая полакомиться и прибрать немного полезностей для себя любимого.

На КПП меня тут же, словно сторожевой пес, встретил Кельм, от радости чуть ли не виляя хвостом. Первое, что он сказал, так это:

– Давай вскроем одну посылку? – с нажимом произнес он, едва не пуская слюну.

– Ты что, с дуба рухнул? – возмутился я.

– А что такого? Скажешь, что такую на почте получил, и все. – абсолютно уверенно заявил мой дедушка.

– Ну да, старшина, конечно, тот еще м#день, но явно не дурак. Мне же потом от него огребать. – отмахнулся от него я, однако, боец не планировал меня пропускать.

Дело едва не дошло до драки за чужие посылки, но напарник Кельма по дежурству рядовой Васильев осадил товарища и пропустил меня.

– Ты мне за это ответишь! – крикнул мне в спину Кельм.

Моему возмущению не было предела. Нет, ну это надо же, в наглую воровать чужие вещи из коробок. Так я еще и виноват в том, что не разрешил ему это сделать. При том, что я ему периодически приношу чебуреки даром. Куда вообще направлен моральный компас этого индивида? Старшина прав, обезьяна, движимая инстинктами, не более.

Отдав старшине посылки, я вернулся в штаб, отдал почту в строевую часть и после доклада начальнику о своем прибытии уселся за ноутбук, сгорая от нетерпения. Модем выглядит как большая флешка, я быстро откинул от него крышку и вставил в специальный слот сим-карту, а после уже воткнул в ноутбук.

Спустя пять минут все драйвера были установлены, и я открыл браузер. Первое, куда я зашел, так это на свою страничку во «ВКонтакте». Мне хотелось посмотреть, что там вообще творится, почитать сообщения от друзей и посмотреть свежие фотки. И посмотрел, одну, от которой у меня словно земля ушла из-под ног.

Нажав на ссылку, я зашел на страницу Марины и увеличил фото, стоящее на ее аватарке. Вид, конечно, что нужно, Новосибирская набережная в районе речного вокзала, лето, река на фоне и красивая девушка в платье, целующая в губы парня, и этот парень, разумеется, не я. В статусе семейного положения написано: «Встречается с Серовым Русланом». Я этого шлепка майонезного видел раньше, это ее одногруппник, что постоянно терся вокруг нее и катил к ней свои яйца. Я его как-то раз осадил, и он притих. А тут вот как оно вышло, кот из дома – мыши в пляс.

И, сука, так обидно стало! Это фото уже месяц как на ее странице, а эта шаболда мне все голову морочит! Обида и злость затмили мой разум, мне хотелось кричать, рвать и метать! А больше всего я хотел бы набить морду этому Русланчику, ох и не везет мне на это имя! Но что я могу? Правильно – ничего, поэтому взял телефон из тумбочки и отправился в дальнюю курилку.

В курилке в этот момент сидел наш Горшков и смолил папиросу «Перекура», которая гадко воняла.

– Горшков, будь другом, иди в другое место, мне позвонить нужно. – вежливо попросил я.

– Не, мне и тут хорошо. – отмахнулся он от меня, словно от назойливой мухи.

– Вадим, пожалуйста, дай мне позвонить, не мешай. – еще раз попросил я.

– Что ты докопался до меня? Тебе надо – звони! Мешаю – иди в другое место! – недовольно фыркнул парень.

Я и так был в ярости, но держался из последних сил, а этот додик, за которого я заступался перед дедами, своим отношением ко мне, стал спусковым