Родом из СССР - Валерий Николаевич Ковалев

Здесь, в Кундузе, – жара, хоть и север страны,

И порой, до утра слышен голос войны….

Взрывы мин и гранат, выстрелы БМП,

Трассером автомат расписался во тьме,

Разорвав тишину, ухнул гранатомет,

Кто Кундуз не видал, нас навряд ли поймет….

Не забудем с тобой тех душманских засад,

На колонном пути в «Талукан – Файзабад,

Там товарища спас верный бронежилет,

Там седеет солдат восемнадцати лет….»

доносилась под перебор струн, незамысловатая песня.

Дослушав до конца, бросил на землю окурок, растоптал, развернулся и пошел обратно. Застолье продолжалось, засиделись до утра.

В начале января, обслуживавший разведроту бригады, старший оперуполномоченный майор Воробьев попал в госпиталь с острым гепатитом. Пчелинцев получил роту «в довесок». А через неделю, вернувшись из штаба, начальник собрал оперативников у себя.

– Значит так, – подошел к висевшей на стене карте. – Коллеги из ХАДа получили информацию о следующем из Пакистана в Иран караване с оружием и наркотиками. Его маршрут пролегает через северные районы Афганистана. Направление движения по Пакистано – Афганской границе, а затем на юг, пустыней Регистан, южнее Кандагара (показал на блестящем глянце).

В караване порядка двадцати верблюдов. На каждом по четыре пятидесятикилограммовых водонепроницаемых мешка. Плюс пулеметы ДШК, гранатометы и боеприпасы. Караван уже на афганской территории. Место прохождения известно. Поставленная командованием задача, уничтожить, – вернулся на свое место.

– Для этого выделяется разведрота. Она выдвигается в нужный район, где устраивает засаду. При появлении цели вызывает вертолеты, те отсекают головной дозор и арьергард. Далее атака. Все ясно?

– Чего яснее, – сказал старший опер Сергей Шмаков. Остальные закивали головами.

– Теперь второй вопрос, – продолжил Лысенко. – Воробьев в госпитале, роту в обслуживание принял Пчелинцев. Как, на выходе, справишься? А то могу заменить другим. Более опытным (пытливо взглянул на лейтенанта).

– Справлюсь, товарищ подполковник, – встал тот. – Другого не надо.

– Ну, коли так, все свободны. А ты останься.

Когда офицеры вышли, провел с Пчелинцевым подробный инструктаж.

– Ну, ни пуха, ни пера, – напутствовал на прощание.

– К черту, – ответил Александр и, прикрыв дверь, вышел из кабинета.

Начальника он уважал. У того кончалась вторая командировка «за речку»*. Руководил отделом третий год. Был строгим, но справедливым. Хотя этого и не требовалось, сам ходил с подразделениями бригады на боевые выходы, в общении всегда ровен и невозмутим.

Спустя еще сутки, Александр лежал за гранитным валуном на одном из горных перевалов, в месте вероятного прохождения каравана. Здесь же находился командир разведроты, капитан Алексей Симонов, рядом радист с «Комаром»*, включенным на передачу. Личный состав роты, замаскировавшись, рассредоточился в скалах.

Наблюдение за тропой, по которой должен был следовать груз, велось двумя перископами, разговаривать и курить было запрещено. Жевали сухпай, запивая водой из фляг, некоторые из бойцов дремали.

Караван засекли на утренней заре. Запищала рация, по цепочке ушла команда «замереть». Сначала на тропе возникла головная походная застава. На верблюдах приторочены ДШК с гранатометами, у идущих рядом душманов в руках «калаши» и американские винтовки «М-16».

Через минут двадцать появился основной караван с грузом. Меланхолично жуя жвачку, размеренно шагали вьючные бактрианы*, рядом двигались тоже вооруженные погонщики. Сзади, на удалении в несколько сотен метров, замыкающая застава.

По вновь переданной команде, рота скрытно выдвинулась на рубеж атаки. Еще через несколько минут из-за скал с гулом вынеслась пара «крокодилов»*, на головную и замыкающую заставы плеснула лавина огня.

В тот же миг ударили пулеметы с автоматами, разведчики бросились к каравану. Оттуда стали вести ответный огонь, завязался бой.

Пчелинцев, бросаясь из стороны в сторону добежал до крайнего верблюда, у того из разорванного брюха ползли кишки. Упал рядом с тушей и всадил короткую очередь в душмана, вскинувшего на плечо гранатомет. Следующей убил второго, выскочившего из дыма, рядом прогремел взрыв. Над головой взвизгнули осколки, вскочив, рванул вперед.

Бой оказался скоротечным, несколько бандитов сбежали в скалы, остальных, в количестве сорока двух, уничтожили. В роте имелся один «двухсотый», трое получили ранения. Перевязали.

Тюки с опиумом сожгли, оставшихся в живых верблюдов отпустили. Захваченное оружие с боеприпасами и раненых загрузили в прилетевшие вторым заходом вертолеты. Когда те, стрекоча, поднялись в небо, отправились в обратный путь.

Через месяц, за успешно проведенную операцию, отличившиеся получили правительственные награды. Александр удостоился второй медали «За отвагу».

– Да, Пчелинцев, ты прямо везунец, – сказал на этот счет сосед по кабинету Яковлев.

Капитан служил в отделе второй год и не пользовался авторитетом. От «боевых» всячески уклонялся, предпочитая не покидать часть, постоянно брюзжал и с нетерпением ждал возвращения в Союз.

– Это почему?

– Без году неделя здесь и уже награда.

– В чем вопрос? Можешь получить и ты. Сходи с ребятами в горы. Навести «духов».

Яковлев ничего не ответил, углубившись в чтение документов.

В следующее воскресенье в гарнизоне состоялось выездное заседание трибунала. Поводилось оно в клубе, заполненном до отказа, слушалось уголовное дело по обвинению старшего прапорщика Меняйло в хищении военного имущества.

Являясь начальником одного из складов бригады, он искусственно завышал нормы выдаваемых продуктов, создавая тем самым неучтенные излишки. Их же впоследствии вывозил в Кундуз и продавал хозяевам дуканов. Все это выявил Особый отдел, передав материалы в прокуратуру. Там возбудили и расследовали уголовное дело.

За совершенное преступление Меняйло получил шесть лет с отбытием наказания в местах лишения свободы.

Рассматриваемое уголовное дело одновременно являлось профилактикой. Хищения и растрата военного имущества в 40-й армии носили распространенный характер. Как правило, это отмечалось в ее тыловых структурах, не составляла исключения и передовая.

На городских рынках и в дуканах можно было приобрести армейское обмундирование и продукты, горюче-смазочные материалы, запчасти к грузовикам, многое другое. Поначалу Александра возмущало это, но старшие товарищи разъяснили, – на войне всегда так.

Обращало на себя внимание и местное население, состоящее из пуштунов, с таджиками, хазарейцев, узбеков, туркменов, белуджей и других. Все входили в родовые общины с феодальными нравами. Объединял ислам. Иноверцев презирали и ненавидели, именуя «кафирами»*. Существовала кровная месть, женщины были бесправными. Их продавали и покупали словно вещь.

Как-то на одной из сторожевых застав, куда Александр заехал по делам, пришедший на нее дехканин с девочкой лет двенадцати, предложил ее купить. В ответ, опешив, спросил, – для чего это делаешь?

– Нужда, саиб – вздохнул тот. – У меня еще пятеро детей. Нечем их кормить. Присутствовавший при этом командир заставы (прапорщик – таджик), приказал сержанту дать им продуктов. Тот принес пару банок тушенки, сахара, и несколько пачек галет из сухпая.

– Бери и уходи отец, – сказал прапор.

– Да, дела, – покачал головой Пчелинцев, когда пара направилась обратно.

– За месяц, что здесь стоим это уже второй случай, –