Без единого выстрела - Андрей Воронин

— Ты же сам сказал, что его угроза ввести данные в Интернет, скорее всего, ничего не стоит.

— Гм, — сказал Илларион. — Ну, полковник… Честно говоря, я даже не знаю, как реагировать… А что, кроме этой угрозы, тебя больше ничто не останавливает?

Мещеряков бросил на него свирепый взгляд, схватил со стола метательный нож и, чтобы успокоиться, принялся вертеть его в руках.

— Отлично, — сказал он. — Вот все и прояснилось. Маньяк-убийца выявлен. Спецслужбы опять демонстрируют общественности свой звериный облик… Общественность в ужасе заламывает руки и взывает к идеалам добра, справедливости и гуманизма… а в особенности — к идеалам законности и правопорядка.

— Обожаю, когда ты злишься, — заметил Забродов. — В тебе тогда просыпается чувство юмора. Хиленькое, конечно, но это все-таки лучше, чем совсем ничего.

— Пропади ты пропадом! — в сердцах воскликнул Мещеряков и, не вставая из кресла, совсем как Забродов, с силой метнул нож, целясь в центр укрепленного на противоположной стене липового спила.

Нож стремительно пересек комнату и с глухим стуком ударился рукояткой о нижний край мишени. Забродов молниеносно пригнулся, и отскочивший нож серебряной рыбкой блеснул в воздухе прямо у него над головой. Дзынькнув, раскололся и рассыпался на мелкие черепки грязноватый глиняный кувшин, стоявший на книжной полке.

— Хорезм, — разгибаясь, проинформировал Илларион, — одиннадцатый век… Пигулевский мне за него много чего предлагал, а я, дурак, не отдал. Хороший был кувшин. Красивый.

— Не вижу в нем никакой особенной красоты, — пробормотал слегка сконфуженный Мещеряков.

— Теперь, конечно, да, — согласился Илларион. — Какая может быть красота в горсти мусора? Торопишься, Андрей. Пользуешься силой там, где нужны умение и тонкий расчет.

— Просто давно не практиковался, — сказал Мещеряков.

— Да я не о ноже, — отмахнулся Илларион, — я об этом вашем компьютерщике. Понимаешь, если он действительно окажется серьезным негодяем, превратить его в груду черепков всегда успеется. А если нет? Он ведь, насколько я понял, еще довольно молод, и за компьютерами своими света белого не видит, как и все эти виртуальные гении. А тут такая задачка: залезть в компьютерную сеть ГРУ, порыться там и уйти безнаказанным… На такое способен далеко не каждый, а он вот справился. Да для него же это подвиг, игра, а ты предлагаешь мне кокнуть этого мальчишку и спокойно отправляться пить коньяк. Заметь, срок, который он назначил Аверкину для того, чтобы собрать сто тысяч, истекает как раз сегодня… точнее, уже истек, если вести отсчет со времени его звонка Николаю. А шантажиста нашего все нет и нет… Или я чего-то не знаю?

— Все верно, — проворчал полковник. — Он больше не звонил. Именно это меня больше всего и беспокоит Что, если он нашел покупателя побогаче?

Илларион задумчиво почесал переносицу, поерзал на диване и вдруг улегся, задрав ноги на подлокотник и уставившись в потолок.

— Вряд ли, — сказал он. — Ты сам подумай, Андрей. Для западных спецслужб эта информация никакого интереса не представляет, они и так знают, где и при каких обстоятельствах мы вступали с ними в силовой контакт. А уж на то, что там присутствовал какой-то Аверкин, им и вовсе наплевать. Остается пресса, причем далеко не вся, а лишь та, которая пожелтее. Не спорю, материальчик может выйти скандальный, но подумай сам: какая газета отвалит за эту информацию сто тысяч? Сто долларов — это да, это я понимаю… Ну, двести, триста… ну, пусть тысячу. Да нет, ерунда, никто ему за эту информацию тысячу не даст. А он точно не звонил Аверкину?

— Нет, — коротко ответил полковник. — Слушай! — воскликнул он, осененный внезапной идеей, — а может, он как-нибудь сам того… рассосался? Под машину попал, дружки пришили… А?

— Не думаю, — не совсем уверенно сказал Илларион. — Это же все-таки не щипач, не урка какой-нибудь, а компьютерщик. Вряд ли, вряд ли… Эх-хе-хе…

Не вставая, он вдруг запустил руку куда-то за спинку дивана и вытащил оттуда бутылку, на этикетке которой Мещеряков даже издали разглядел пять звездочек.

— Это что такое? — строго спросил он.

— Заначка, — честно ответил Забродов.

— От кого? — изумился полковник.

— От кого, от кого… От себя! Коньячок-то редкий, ребята привезли… не скажу откуда, не то ты с них головы поснимаешь за утечку информации.

— С-скоты, — процедил сквозь зубы Мещеряков. — Черт с ней, с информацией, но могли бы и мне бутылочку привезти.

— Постеснялись, наверное, — утешил его Илларион. — А я подумал: черта с два, сколько можно Мещерякову свои запасы спаивать по поводу и без повода? Дождусь, думаю, праздника, а тогда и удивлю: смотри, мол, что у меня есть!

— Жлоб, — сказал Мещеряков. — Ну и подавись своим коньяком.

— Так я же честно покаялся, — возразил Забродов. — Покаялся и добровольно сдал утаенное… Слушай, полковник, сходи за рюмками, а то мне вставать лень. Да, и лимончик прихвати! Он в холодильнике… ну, ты сам знаешь, не первый год замужем.

— Наглец, — сказал Мещеряков. — И вообще, мы ведь, помнится, собирались работать.

— Работать, — проворчал Илларион, откупоривая бутылку, — работать… Что ты называешь работой, полковник? Работать, как ты выразился, мы будем завтра. А пока что подождем. Возможно, парень просто загулял. Вспомни себя в его возрасте. Лето на дворе, крутом ножки, глазки и прочие части тела. Ты посмотри, какая нынче мода! Глаза можно вывихнуть, честное слово. Подождем до завтра и, если он не даст о себе знать, наведаемся к нему домой. Ничего интересного мы там, конечно, не найдем, но хотя бы поймем, тот это человек или не тот. Ну, чего сидишь? Тащи рюмки, полковник!

Мещеряков проворчал под нос короткое ругательство, вынул из кармана трубку сотового телефона и не глядя настучал номер. Илларион безучастно валялся на диване, разглядывая на просвет содержимое бутылки. Прижимая к уху трубку, полковник смотрел на Забродова и привычно поражался его способности к полному расслаблению. Отдыхая, Забродов умел превращаться в настоящую медузу. Самым удивительным в этой его способности было то, что в случае необходимости он мог в любой момент вскочить, как на пружинах, и начать действовать в полную силу — без раскачки, проволочек и пауз, необходимых нормальному человеку для того, чтобы сосредоточиться и понять, что происходит. В силу своих служебных обязанностей полковник Мещеряков контактировал со многими специалистами того же профиля, что и Илларион, но, насколько ему было известно, Забродов до сих пор оставался самым грозным бойцом из всех, кого знал полковник, несмотря на возраст и положение давно отошедшего от дел пенсионера.

Мещеряков не смог сдержать улыбку, очень кстати припомнив, как однажды Забродов на спор расшвырял пятерых своих коллег и учеников, действуя одной головой. Руки у него при этом были надежно связаны за спиной, а ногами он не дрался потому, что таковы были условия пари. Он бодался, как африканский буйвол, и через какую-нибудь минуту пятеро классных профессионалов мирно отдыхали на травке, а этот старый черт даже не запыхался.