Магнат. Люди войны - Николай Соболев

помимо них я числился управляющим пары-тройки государственных заводов — в Овьедо, Трубиа и Толедо. Они с моей помощью бойко торговали «маузерами» и патронами, так что я посчитал верным отписать новому военному министру Хосе Мария Хиль-Роблесу с вопросом — какова будет дальнейшая политика?

В свои тридцать пять лет министр выглядел на все пятьдесят: ранняя лысина, одутловатые щеки, припухшие глаза с мешками под ними, отвисшая под собственной тяжестью толстая нижняя губа…

Лидер крупнейшей фракции в Кортесах имел репутацию почти фашиста, заработанную на митингах, авторитарный стиль руководства и большие амбиции. Пост военного министра он получил в правительстве Лерруса, наконец-то пролезшего на самую вершину власти.

Мадридский кабинет, в котором раньше сидел Асанья, не успел принять отпечаток нового хозяина — Хиль-Роблес обходился старой мебелью. Из тяжелого кресла красной кожи с бронзовыми завитушками он даже не встал, а просто указал мне на почти такое же кресло напротив.

Я положил перед собой папки с отчетами по государственным фабрикам и приятно улыбнулся:

— Слушаю вас.

Не знаю, икнул ли хозяин от такого вопиющего нарушения субординации — это он меня вызвал, он должен слушать, что я буду докладывать! — но справился быстро.

— Сеньор Грандер, вы католик?

— Да, — кивнул я, недоумевая, какое это имеет отношение к военному производству.

— А некоторые утверждают, что вы масон. Это так?

— Знаете, у меня слишком много работы, чтобы заниматься такими глупостями.

Министр нахмурил брови:

— Вы можете поклясться, что не принадлежите к масонству?

— На Библии? Без проблем.

Не знаю, насколько его убедила процедура клятвоприношения, но следующий вопрос показал, что сомнения не развеяны:

— А это ваш, как его, Хосе Шварз, он еврей?

— Барон Шварцкопф? — господи, как я ржал внутренне!

— Он барон? — загнал брови на лоб Хиль-Роблес.

— Да, немецкий барон, двенадцатый в роду, — и ведь я ни словом не соврал!

— А почему у него еврейская фамилия?

— В Америке лучше делать бизнес как Шварц, у нас не любят сложные фамилии и аристократов.

— Что же, — он сложил руки домиком и несколько раз свел и развел их, соприкосаясь подушечками пальцев, — это меняет дело. Учитывая вашу социальную политику и контакты с монсеньором Луисом-и-Перезом, я не буду инициировать ваше отстранение от управления государственными фабриками.

И добавил, строго глядя на меня:

— Пока не буду.

— В любом случае, подготовленные отчеты вам не помешают, — я пододвинул папки в его сторону.

В Барселону я улетал, все время хихикая, и успокоился только перед посадкой.

Из ангаров один за другим выкатили три самолета, похожих, как родные братья, уж фюзеляжами точно. Старший — самый высокий, зеленого цвета, средний — желтый, и младший, самый неказистый — синий. Пока без номеров и опознавательных знаков, но это для человека с кисточкой и ведерком краски дел на полчаса.

Авиатехники в стандартных «грандеровских» комбинезонах приставили к ним алюминиевые стремянки и высокая комиссия, то есть Белл, я и Сева, полезли осматривать творения барселонской «шарашки». Остальные инженеры в ожидании вердикта скромно топтались поодаль, не решаясь даже закурить. Тем более, что прямо над ними белел рисунок перечеркнутой сигареты и сияла красным надпись PROHIBIT FUMAR.

Привычно закатав рукава, Белл откинул створку кабины вниз, метнул взгляд на Севу и начал тыкать в альтиметры и вариометры на передней панели:

— Все главные приборы выведены вперед, в рукоятки встроены зубчатые трещотки…

— Мистер Белл, это прекрасно, но скажите главное, что со штопором?

— Устойчивость гораздо лучше, чем на прежней модели, — сдержанно, но уверенно ответил конструктор. — Мы изменили развесовку, переработали хвостовое оперение и немного сместили крыло назад.

— Он при посадке не кувырнется? — спросил Сева, показывая на переднюю стойку шасси зеленой Aircud-ы.

— Это прототип, вот основной на сегодня вариант, — Белл ткнул в синего.

Он на пару с желтым братцем обзавелся неубираемыми шасси с лаптями обтекателей почти как на Ju-87.

— А желтый тогда что?

— Испытательная машина, с новым двигателем Allison, на тысячу лошадиных сил.

— Так, — спрыгнул со стремянки Сева, — я в синий.

Он ловко запрыгнул на крыло и ногами вперед скользнул в кабину. Обернулся, пошарил рукой за головой, но фонаря не обнаружил. Хмыкнул, угнездился в кресле получше, пощелкал тумблерами, подвигал рукоятки и высунул из кабины умоляющую рожу:

— Jefe?

Барбара сдала на самостоятельное пилотирование и осваивала «мораны» с прочими самолетами в Овьедо, так что оснований для отказа у меня не было.

— Взлет-посадка, квадрат и без фокусов! А то будешь вечно хвосты заносить.

— Не ссы, jefe! — жизнерадостно заржал летун, пристегнул лежавший на сиденье парашют и гаркнул техникам:

— Контакт!

— Есть контакт!

— От винта!

— Есть от винта!

Движок плюнул едким черным дымом, прочихался и зарокотал на холостых. Винт с низким гудением слился в полупрозрачный круг. Сева нахлобучил шлем, опустил очки и, дождавшись, когда техники вытащат из-под колес стопорные башмаки, поехал по рулежке.

— Давайте связь, Дейл.

— Э-э-э… мистер Грандер, на этой модели рации нет.

— Блин! Остановите его!

Но Сева уже выкатился на взлетку, помахал рукой и втопил газ.

Глядя на взлетающий самолет в ожидании лихаческих выходок, я бессильно матерился, но нет — Сева аккуратно взлетел, как паинька прошелся по квадрату и ровненько сел. Дорулил до нас, остановил движок и вылез из кабины:

— Хорош! Держится уверенно, летит медленно, рации нет, но хорош!

Я повернулся к Беллу:

— Скорость какая?

Белл набычился, отчего стал заметнее его второй подбородок:

— Почти четыреста у земли, на высоте на пятьдесят больше.

— Даже так? — обрадовался Сева. — Но приборов, кстати, маловато.

— Да, что-то вы совсем ободрали модель.

Но Белл выложил неожиданный козырь:

— Все по требованиям заказчика, максимально удешевленный. Двигатель послабее, без рации, кабина открытая.

— Какого заказчика?

— Так у нас военные делегации были, все в голос сказали, что самолет, — тут Белл махнул рукой в сторону желтого, — интересный, но дорогой. Вот мы и сделали подешевле, предварительные контракты подписаны на двадцать семь штук.

— Вот сучье вымя! — восторженно ахнул Сева.

Да уж, что крест животворящий делает — стоило малость ограничить конструкторов, как они начали работать быстро и в полную силу. Страшно подумать, чего бы они навертели, если бы я им настоящую шарашку устроил.

— Прекрасно, Дейл, просто великолепно! Премию всем участникам разработки!

— Мы можем