Магнат. Люди войны - Николай Соболев

поубивать нахрен, чтобы утвердить свою точку зрения. И неважно, в какую сторону качнется, но что-то мне кажется, угробить несколько миллионов человек — это овердофига за гражданский мир. Мяхше надо, мяхше.

Грешным делом подумал — может, короля вернуть? Но второго Скосырева у меня нет, а тащить обратно Альфонсо идея так себе.

Затуманенный недосыпом мозг вернулся к событиям в Андорре, когда мы провели коронацию на грани анекдота.

С горностаевой мантией, на которой настаивал Скосырев, я его обломал — где я вам возьму десять тысяч шкурок, чтобы из них быстро-быстро, за ночь, как Золушка, пошить мантию? Это же не фрак, напрокат не дают, вещь практически одноразовая, а затем в лучшем случае висит в музее. И оттуда не выдается — хранители заявили, что только через их труп. Преграда невелика, но я не настолько привержен монархизму, обошлись красным бархатным плащом.

Зато напрокат взяли корону, слепив наскоро из двух диадем Барбары. Ювелир в Барселоне добавил такую же бархатную подкладку и крестик на верхушку. Получилось солидно, народ офигевал, а что без горностаев, так ведь и Андорра не Франция и не Германия, цивильного листа не хватает. И так потратился изрядно, за согласие епископа возложить корону (ха-ха) пришлось вписаться в строительство двух больниц — в Андорре и Урхеле, хорошо хоть небольших.

А еще принять всяких недокоролей, начиная от герцога Гиза и прочих Гогенцоллернов с Габсбургами. Настоящие-то монархи, что Бельгии со Грецией, что Италии с Нидерландами, к нам, естественно, не поехали, но без признания в августейшей тусовке как-то некузяво.

А еще накормить пять тысяч человек, только не пятью хлебами и двумя рыбами, этого даже епископ не умел, а устроить натуральный уличный праздник для всех. В Урхеле и французских департаментах Арьеж и Верхние Пиренеи торговцы едой и вином, небось, за мое здоровье свечки ставили.

Сплошные расходы, а прибытки весьма условные.

Разве что FHASA. Наглядевшись на весь наш цирк с конями, взявший ее в концессию жадный француз с испанской фамилией Гомес после разговора со Скосыревым расторг договор и свалил подальше от буйных забастовщиков с криком:

— Невозможно делать бизнес в таких условиях!

Ну так-то да, раньше Гомес клал с прибором на все законы об охране труда, отпусках, выходных, продолжительности рабочего дня — просто потому, что в Андорре их не было, оттого и бастовали рабочие регулярно. А в новой конституции лично король прямо написал «защита прав и свобод» и представил пакет законов на рассмотрение Генерального совета. Синдики, потоптавшись в недоумении, законы приняли, а бесхозную концессию предложили мне.

Рулить я поставил Рикардо, он малость поднахватался за время нашего общения, опять же, не тот человек, который будет рабочих прижимать. Планы строительства немного поменяли, к дорогам добавили большие магазины дьюти-фри под названием Reial, то бишь «Королевский».

Поставили так, что объехать их невозможно ни из Франции, ни из Испании. С мощными бетонными подвалами, с вытянутыми по горизонтали узкими окошками, с просчитанными секторами обстрела. А то мало ли, вдруг какому режиму Виши* стукнет в голову, что соправительство в Андорре за ними так и осталось? Ну так пусть сунутся. Памятуя Чечню, я как минер, берусь в этих горах если не армию, то дивизию остановить точно, лишь бы взрывчатки хватило.

Режим Виши — коллаборационистское правительство Южной Франции после поражения и падения Парижа в 1940 году.

Но если не о деньгах, то весьма серьезный прибыток — навербованные Эренбургом. Большая часть французы, но из других народов тоже хватало. Например, мой здешний одногодок, молодой-веселый югослав по кличке «Граф», поэт-сюрреалист. Для наших дел занятие бесполезное, но в свои двадцать пять лет он успел закончить военную школу и получить звание подпоручика артиллерии. Всего же из полусотни десять человек в офицерских чинах и два десятка сержантов, отличный кадровый резерв, некоторых я сразу уговорил с нами в Парагвай.

Когда прощались, собралось все войско в синей форме, оглядел их, каждому руку пожал,

— Спасибо за помощь! Наградить бы вас, да не знаю, чем. Деньги совать как-то неудобно, ордена вам не нужны, если есть идеи, говорите.

— А учебу оплатить сможете?

— Конечно!

— А пожертвование в Рабочую помощь?

— Сделаем!

Оставил Скосырева делать политику, Рикардо — достраивать электростанцию, дороги и магазины. Офисным центром он займется чуть позже, когда Ося закончит агитационную кампанию — будет у нас, как на островах в Карибском море. В предрассветной дреме вспомнил виденную когда-то фотку трехэтажной халупы, в которой прописаны десятки корпораций, вроде Nestle, Xerox, Coca-Cola и так далее.

Надеялся поспать на аэродроме, да где там — моторы гудели, курсанты взлетали и садились, да еще радарная команда вцепилась, пришлось с ними колдовать над схемами. Ровно до того момента, как Барбара мягенько посадила У-2, а пилот-инструктор отрапортовал «Замечаний нет!»

Барбара расцеловала и его, и Севу, досталось и мне, что несколько сгладило раздражение от недосыпа. Так что в Овьедо я вполне пристойно вытерпел румынскую делегацию крупных, блин, знатоков автобронетанковой техники.

Мозг выедали они покруче моей бывшей жены Татьяны, оставшейся в XXI веке. Все им не так — груза «Атлант» должен брать больше, ездить быстрее, а бензина вообще не тратить. И не ломаться никогда.

А уж сколько они про танк наговорили, стратеги диванные! Пушка не та, двигатель не там, пулемет не тот, а гусеницы вообще нахрен не нужны. Ладно бы выслушивать такое от хоть что-то понимавших англичан, немцев или французов, но от румын??? Эпично просравших свое пафосное вступление в Первую Мировую, а во Второй стремительно воевавших на телегах.

И это при том, что трудами Сурина у нас нарисовался очень приличный танк, даже для начала сороковых! С наклонной броней в двадцать пять миллиметров, с достойной скоростью, ремонтопригодный — вполне конфетка. Естественно, продавали мы «экспортную» модель — с движком послабее и в пулеметном варианте. Пушка числилась опцией за дополнительные деньги.

Против пушки особенно выступал один румын, как ни странно, авиатор. Когда он выдавал очередную благоглупость, я натягивал американскую улыбку и рассматривал его кокарду — огромную, как его самомнение. Орел, крылья, лавровый венок, корона, все в золоте, дорого-богато.

Наконец, его оттеснил Сурин, а я долго еще раздувал ноздри и бормотал:

— Знатоки! Убивать надо таких знатоков!

Образцом же дунайские наследники римлян почитали чудесное поделие итальянской фирмы Ansaldo, танкетку CV3, всего за полгода эксплуатации заслужившую прозвище «консервная банка». Даже не «Карден-Ллойды», не вполне приличную польскую TKS, не говоря уж о советском Т-37! А уж когда они начали нахваливать Муссолини, только