Русские банды Нью-Йорка - Евгений Костюченко

И пониже — «10 часов».

— Этих не трогать, — говорил рыжебородый «учитель», шныряя между идущими. — Эти нас пропустят, а лишний шум ни к чему. Впереди большой пикет.

Толпа прошла мимо людей с плакатом, и немцы старались не смотреть в их сторону.

— Штрейкбрехеры! — кричали им вслед. — Убирайтесь назад! Мы же не отнимаем у вас кусок хлеба! Какого черта вы приперлись!

Они шли ровной колонной, угрюмо разглядывая пароходы у причалов. Илью удивило, что повсюду виднелись только матросы. Они стояли у трапов, или маячили наверху, облокотившись о леера — но никто не работал. На мостках не было ни одного грузчика, и причалы выглядели необычно пустынными.

Идущие впереди вдруг встали, и он ткнулся в чью-то спину. Под стенами пакгауза стояла плотная толпа докеров. У многих в руках были палки, а то и стальные прутья. Один наматывал на руку цепь, и снова сбрасывал ее.

— Это Джим из Адской Кухни, — негромко сказал Томас сзади. — Постарайся сцепиться с ним вплотную.

— А что еще остается? — сердито бросил Илья. — С голыми руками… Ты не мог предупредить, что будет такая драка?

— А ты сам не мог догадаться? — Напарник похлопал его по спине. — Не злись. Все, что нам нужно, мы отнимем у пикетчиков. Если кого-то покалечим, с нас и спросу нет. Вот если ты уложишь придурка кастетом или дубинкой, тогда поднимется шум. Не забывай, мы с тобой — немцы, или кто они там. Только что приехали. Идем устраиваться на работу. А люди не ходят на работу с кастетами.

— Работа разная бывает…

— Джентльмены! — раздался откуда-то голос «учителя». — Если вы не намерены сегодня работать, отправляйтесь по домам.

— Сам отправляйся! — ответили пикетчики.

— Если вас не устраивают условия, вы имеете право найти другую работу! А здесь будут трудиться те, кому эти условия нравятся! По-моему, это справедливо! Не так ли?

В ответ полетели камни. Некрупная щебенка звонко щелкала о брусчатку, не долетая до толпы. Но Илья понимал, что за спиной докеров могут скрываться и булыжники покрупнее, и если штрейкбрехеры двинутся к складам, многие головы украсятся шишками.

Рыжебородый уже вещал откуда-то сверху. Илья не сразу отыскал его взглядом. Тот забрался в конторку учетчика, прилепившуюся к стене соседнего пакгауза, и стоял там, наполовину высовываясь из окна. Почему-то ни один камень не полетел в его сторону. Наверно, докеры боялись разбить стекло. Да и как тут не бояться, если «учитель» стращал их чуть ли не виселицей. И забастовка их незаконная, и платят им больше, чем на других пирсах, и рабочий день ничуть не длиннее, а они еще недовольны. Из-за них остановилась погрузка, фирма несет убытки, и все они будут взысканы с зачинщиков, а поскольку у смутьянов таких огромных денег не имеется, то светит им тюрьма, и так далее и тому подобное…

Толпа между тем понемногу начала сдвигаться вперед, к заветному пакгаузу. Докеры заметили это, залпы щебенки стали более густыми, и немцы прикрывали головы локтями, и тихо ругались, отмечая меткое попадание — но все двигались вперед.

И вот между враждующими армиями трудящихся остался какой-то десяток шагов.

— Ну, кто начнет? — негромко спросил Томас. — Я не собираюсь тут торчать весь день. Давай, Билли, покажи им.

Илья почувствовал, как струйки холодного пота потекли из-под мышек по голой коже. Томас толкнул его сзади, и пиджак противно прилип к спине.

Он нахлобучил кепку, отодвинул стоящего перед собой и шагнул вперед. Губы сами собой начали выговаривать непонятно откуда пришедшие слова:

— Битте, камрад. Айн момент, камрад.

Немцы расступались перед ним, и кто-то крикнул вдогонку что-то задорное, боевое.

«Немецкий — язык воинов, — вспомнил Илья. — На французском объясняются в любви, на итальянском поют, а немецкий — для войны. Ну, и где же эти вояки? Обосрались?»

Он шагал, стараясь выглядеть спокойным и уверенным, как человек, идущий на работу. Смотрел в насупленные лица докеров, стараясь не задержать взгляд на Джиме, и особенно на его цепи. Цепь-то была длинная, даже слишком длинная. Хороша, чтобы напугать простака, но слишком тяжела для настоящей работы.

Не останавливаясь, он поднял руку и заговорил, пародируя немецкий акцент:

— Люди! Вам лучше уйти. Мы хотеть работать. Нам надо кормить наши маленькие, э, кляйне киндер, маленькие дети!

— А нам — не надо? — возмутился кто-то из докеров.

Они загудели, задвигались — но Илья уже ничего не слышал и не видел, кроме цепи в руках Джима из Адской Кухни. Он нарочно шагал немного в сторону от него, но как только дистанция сократилась до трех шагов, резко повернул и одним прыжком налетел на противника. Тот был чуть выше, и намного шире, и руки у него были толстые, как ноги. Илья перехватил цепь посредине и хлестнул концом по морде. Тяжелые звенья высекли из носа Джима яркие искры крови. Илья, не давая опомниться, притянул его к себе за лацканы кожаной куртки и врезал коленом в пах. Сзади послышался дружный ликующий вопль, вырвавшийся из сотни глоток. Загрохотали башмаки — и две толпы смешались, как две волны грязи…

Докеры не выдержали натиска и рассыпались, пропустив немцев к воротам пакгауза. Тут же набежало разное портовое начальство, и новые работники приступили к погрузке. Появились и охранники. Они выстроились цепью и стали теснить докеров к выходу с причала. Несколько человек с окровавленными лицами остались сидеть у стен пакгауза, одного немца унесли на брезенте — и начался обычный рабочий день. Правда, с небольшой задержкой.

Илья поднялся вслед за Томасом в конторку. Остальные бойцы уже были там, сгрудившись вокруг стола, за которым восседал «учитель».

— Это тебе, это тебе, — приговаривал тот, отсчитывая смятые банкноты. — Где Билли? Ты сегодня постарался, босс приказал тебя отметить. Держи десятку.