Задохнись моим прахом - more_popcorna

туда мало кто ходил. И я просто молилась, чтобы те парни спали. Ведь в следующую секунду мы уже втроем залились смехом, Марко даже присел. Настолько сильно нам запомнилась мордашка той мамаши, которая еще умудрялась с окна второго этажа что-то нам кричать.

Мы немножко отошли от школы, сели рядом со спортивном залом на землю. И решили дождаться рассвета вместе с Марко. Чтобы проводить его.

– Ой, девочки, как хорошо, что я к вам зашел, – сказал Йович, допивая остатки нашей бутылки.

Нам уже было не надо. Мы сидели с двух сторон Марко и смотрели на поднимающееся солнце. Надеясь, что оно сегодня уменьшит свою скорость. Чтобы дать нам побыть с Марко еще чуть-чуть.

Роуз быстро вырубилась. Прямо на плече у Марко. Мы начали думать о том, как ему уйти, не разбудив ее. Пока Марко не показал мне свой пистолет.

– На, держи, – протянул он его мне.

– Зачем?

– А зачем нам пистолеты? Чтоб защищаться, глупышка, – усмехнулся он, погладив меня по отросшей шевелюре.

– Ты хочешь отдать его мне?

То ли алкоголь отбил у меня тогда мозги, то ли этот момент выглядел настолько реалистичным, поэтому я и задавала такие глупые вопросы.

– Думаю, тебе давно пора научиться с ним обращаться.

Пистолет был тяжелым. Черным. Прямо как в фильмах. Только там его держали в руках как облачко. А тут… я даже не знала, смогу ли его на себе носить?

– Но Марко… я же даже твой нож умудрилась потерять… а ты мне свое оружие даришь.

– Ты потеряла нож, потому что защищалась. Это абсолютно нормально. Не будь тебя там, кто бы нашел Итана? Правильно, солдаты «Саузен Пауэр». И засунули бы в одну камеру с родителями Шарлоты. Если они еще конечно живы… дай бог им здоровья.

Марко перекрестился. А я даже не замечала, что он верующий.

– Не волнуйся, у меня еще есть оружие. Даже помощнее… этот пистолет тоже неплох, часто меня спасал. Но слишком маленький для моей огромной руки… ну, ты понимаешь, – рассмеялся он.

– Но я даже не умею с ним обращаться.

– Эта красавица завтра тебя научит, – указал он на спящую Роуз, – да, она умеет. Хоть это и не показывает. Не светит тузами в рукаве, так сказать.

Светало. Как только солнце достигло горизонта, Марко переложил на мое плечо Роуз, которая даже и не дернулась. И, дав мне последние наставления, по типу «будь сильной», «не сомневайся в себе» и «выживи любой ценой», ушел в лес, который успел объять туман.

Мы с Роуз так и проспали до полного наступления утра. Пока доктор Ривер не вышел на утренний дозор. Было жуткое похмелье. Еще хуже, чем в тот раз, когда я впервые попробовала алкоголь. Это было на дне рождения Джереми, в его доме. Кто-то из парней притащил джин и абсент. Хотели показать себя крутыми. И они действительно тогда круто смотрелись, облевывая соседний двор.

Тогда я отделалась легкой головной болью, хоть и очнулась впервые у Джереми в постели. А в этот раз мне пришлось хорошенько проблеваться, пока меня не перестало штормить на месте.

– Как нога? – спросил меня подошедший проведать Ривер. Прямо к тому месту, где я блевала, – ты перестала приходить по ночам за обезболивающими.

Да, лучше. Намного лучше. Уже почти бегаю.

Он рассмеялся. За это время мы тоже сблизились. Да и он, прекрасно знающий как пахнет спирт, догадался, где мы с Роуз провели вчерашний вечер. Не знаю даже пришел ли к нему Марко вчера попрощаться.

Но, как мы и договаривались, больше никому об его уходе рассказывать не стали.

– Я вижу как ты часто бываешь в спортивном зале. Ходишь с теми парнями на вылазку?

Я промолчала. Решила показать, что мне снова плохо и ему стоит уйти. Но он не повелся.

Лав, я понимаю твое стремление помочь нам всем. Особенно после всего того, что случилось. Но это не стоит твоей жизни. Правда, поверь. Мы все здесь пытается просто выжить. И когда эта очередная революция закончится, мы все просто разойдемся по домам. Как ни в чем не бывало. Каждый здесь знает одно негласное правило: в первую очередь помоги себе. А потом остальным. Прямо как в самолете, знаешь? Сначала надеваешь кислородную маску на себя, а потом на соседа.

Мне правда тогда хотелось понять все, что он пытается мне донести. Особенно после того, с каким рвением он все это сказал. Но мне не удалось. И не из-за того, что я уже выблёвывала свои внутренности.

А потому что не понимала.

Что? Спасать себя? А как же остальные? Их то кто спасет?

Тогда, по-моему мнению, доктор Ривер нес какую-то чепуху.

Я не хочу, чтобы ты, боясь еще кого-то потерять, потеряла бы себя. Мы все здесь друг за друга горой. Но если случается нечто ужасное, думаем, в первую очередь, о себе.

Эта его речь была полна эгоизма. Настолько сильно, что меня снова потянуло блевать.

Как будто он не видел как мучилась Мелоди и переживала потерю Роуз! Как будто их только двое было таких! Я и до этих событий слышала истошные крики, полные боли, на другом конце комнаты.

И не только девочек.

Сколько он сам, будучи здесь единственным врачом, видел?

Как, после этого, мог говорить такие слова?

Поэтому я ему ничего не сказала про очередную вылазку в тот день. Соврала. Посчитала, что он будет меня отговаривать, придумывая несусветные задания. Как будто все эти женщины с младенцами, раненые мужчины и испуганные дети должны сами идти и добывать себе пищу. Чушь.

Я понимаю Хьюго, – сказала я, положив свою руку ему на плечо, – и ценю твою заботу. Я правда стараюсь быть аккуратной, ведь мне важно вернуться сюда. К тебе, Роуз… ко всем остальным. Мне тяжело будет без вас, не знаю, справлюсь ли я вообще одна. И парни из зала

это понимают. Когда я с ними, то мы не ходим в лес. Только на ближайшую опушку. Там недалеко до заброшенного дома, в котором еще остался не разграбленный склад со всякими продуктами. А еще каким-то образом растут овощи и фрукты. Представляешь как дети обрадуются!

Он улыбнулся. Ведь я была права. Этот дом действительно существовал. И там правда это все еще оставалось. Но в том месте, где пытали Мелоди, добра было больше.

Мне хотелось рискнуть. Ради всех в школе. И ради себя тоже.

Уходили мы после того, как на другие вылазки ушли остальные. Чтобы не палиться. С леса еще не успел сойти утренний