Воздушные головорезы - Александр Афанасьев

Когда заложница споткнулась и упала на бетонку, среди спецов пронесся общий вздох или стон.

– Суки конченые! – сказал Завгородний.

Заработала рация:

– Всем группам отбой, не стрелять!

Завгородний выругался так, что даже матерый краповый берет посмотрел на него с некоторой опаской.

– Плевать на них! Я, подполковник Завгородний, принял общее командование! По машинам! Выдвигаемся! Штурмовые группы на исходные. Снайперам – по отсчету, по видимым террористам огонь!

У бойцов внутренних войск были две машины «Лис». Это те же «Тигры», только наверху приделана широкая штурмовая лестница. Она выдвигается автоматически. На ней могут уместиться до десяти бойцов в полной боевой, в том числе щитовик. Лестница подает их непосредственно на этаж.

Подполковник Завгородний стоял в штурмовой колонне вторым, сразу за щитовиком. Забрало шлема он поднял, автомат за спиной, вместо него в руке пистолет-пулемет для ближнего боя. С ним можно обращаться одной рукой, что в антитеррористических операциях очень важно. С лазерным прицелом и коллиматором он весил столько же, сколько «АПС», и был очень точен при автоматическом огне. Альфовцы носили их вместо пистолетов.

«Лис» несся к цели со скоростью пятьдесят километров в час. Большую водители просто не успели набрать.

За командиром стояли его товарищи из «Альфы». Следом шел еще один такой же «Лис» и два «Тигра» с широкими подножками, на которых разместились тяжело вооруженные бойцы внутренних войск.

В рациях раздавались самые разные командные голоса, но подполковнику было все равно. Пошли они все с их указивками, суки!

Сегодня все вернутся домой.

Машины начали разворачиваться, заходить на цель. Подполковник очень хорошо все видел. Вот в бронированном остеклении, по самому верху, одна за другой появляются дыры. Снайперы спецназа бьют туда, где точно не будет заложников, чтобы ослабить очень прочное остекление. По машинам кто-то открывает огонь, и тут же в это место бьет пуля. Снайпер начеку, он работает. Прозрачная стена все ближе.

Бабах!

Таранные выступы врезаются в стекло, ослабленное выстрелами, и проделывают в нем дыру, вполне достаточную для того, чтобы внутрь прошли бойцы штурмовой группы. «Гаврила», щитовик, начинает двигаться как в замедленном кино. Мужику не позавидуешь, он должен проломиться внутрь со своей дурындой, весящей двадцать пять килограммов. Ему это почти удается, но именно так – почти.

Загремела винтовка, щитовик начал валиться вперед. Подполковник, шагнувший в захваченный коридор вторым, безошибочно поймал в прицел голову террориста, ведущего огонь, и нажал на спуск. Пистолет-пулемет почти бесшумно выплюнул три пули, и террорист начал падать.

Подполковник сделал еще шаг в сторону и два вперед. Он был готов ответить на любую угрозу. Все новые и новые спецназовцы оказывались в крыле аэропорта, захваченном террористами. Лучи лазеров рыскали по сторонам, жадно искали цели, и если находили, то жить бандитам оставалось недолго. Секунду в лучшем случае.

Террористов тут оказалось на удивление мало. В вестибюле аэропорта шла перестрелка. Спецназовцы внутренних войск, идущие второй волной, выдвинулись туда.

Амир Мурад Махов умер просто, совершенно обыденно. Он совсем не так представлял себе свою шахаду. Мурад часто видел во сне и в мечтах, как его со всех сторон окружают кафиры. Он расстреливает все патроны, выдергивает чеку из запала гранаты, кричит: «Аллах акбар!» Грохочет взрыв. Герой погибает, но забирает с собой множество неверных.

А получилось все гораздо проще. После казни заложников он расслабился, и волчье чутье ему изменило. Кто-то что-то крикнул. Махов глянул в стекло, увидел машины странного вида, на полном ходу несущиеся к терминалу, людей в черном на их крышах и боках. Он хотел отдать команду, но не успел.

Первая пуля снайпера «Альфы» вскрыла остекление, а вторая попала ему между верхней губой и носом. Амир умер меньше чем за секунду, отправился давать Аллаху отчет в своих делах. Он просто сорвался в вечную темноту.

А вот нас прижали. Крепко.

Мы использовали те возможности, которые у нас имелись, старались отступать по знакомым местам, огрызаться и устраивать ловушки. Но бандиты вцепились в нас зубами. Они гнали перед собой заложников и стреляли.

Я как чувствовал, что следующий раз они ломанутся вперед всеми силами, не остался на баррикаде. Теперь коридор между мной и ими был полем боя. Я подловил троих и сам схлопотал пулю, но мог передвигаться.

Моро ушел куда-то на первый этаж. Я его не слышал, но там гремели выстрелы. Значит, мой напарник жив.

Я решил сменить позицию. Боевики пристрелялись капитально, от колонны аж крошка летела.

Я думал, что просек, когда они магазины менять будут, но оказалось – нет. Кто-то хладнокровно выждал момент и достал меня одиночным выстрелом, когда я нарисовался. Я едва сумел завалиться обратно за несущую колонну, перевернулся на спину, положил оружие на живот, левой рукой перекинул магазин и машинально отметил, что он последний. Мне теперь почти ничего не светило. Одного еще уберу, если повезет, то и двоих. Потом все, кранты.

А не так уж и плохо получилось. Я когда начинал, был у нас такой подполковник Боярский. Однофамилец известного артиста.

Построил он нас, салажат сопливых – а был девяносто пятый гребаный год, переполненный нашим позором, – и сказал:

– До ста лет никто из вас не доживет. Главное, не то, когда и как умирать. Важно, сколько врагов ты заберешь с собой. Потому что каждый убитый дух к нам домой уже не придет.

Да, могу сказать, что я хорошо поработал.

Я локтем прижал приклад и под визг рикошетов совсем рядом приготовился к последней атаке.

Тут на первом этаже раздался треск и грохот. Бронетранспортер вынес носом остекление аэропорта и проломился внутрь. Открылись люки. Из бронемашины посыпались бойцы внутренних войск. На головах у некоторых из них вместо защитного шлема «Алтын», положенного в таких случаях, были только краповые береты.