Белорусское небо - Сергей Иванович Зверев

же верная смерть. Но, подумав, успокоились. Позиция хорошая, огневые средства распределены правильно, сектора стрельбы тоже выбраны, как по учебнику. И самое главное, в двух санях немцы везли провизию для своего подразделения. Хорошо стали видны прикрытые брезентом мешки с чем-то. Наверное, с мукой, крупами, на второй подводе торчали ноги мясных туш. То ли говяжьих, то ли свиных.

Первым выстрелил Романчук. Так было договорено, что сигналом к атаке служит его выстрел. И командир выбрал важные цели. Первой же очередью он убил первого возчика, и когда второй рванул вожжи, пытаясь свернуть, объехать передние остановившиеся сани, вторая очередь досталась ему. И в этот момент, когда строй замерзших, еле передвигающих ноги немецких солдат сломался, когда они сбились в кучу, срывая с плеч винтовки, сверху ударил пулемет Канунникова. Лейтенант бил короткими частыми очередями, пытаясь отсечь солдат от саней, не давать им прятаться за санями, не давать им угнать подводы с места засады. Несколько человек тут же упали, окрасив кровью снег. Большая часть немцев попытались броситься к лесу, чтобы на опушке укрыться от смертельного огня, но навстречу им ударили очередями «шмайсеры». Немцы попадали, залегли, пытаясь открыть ответный огонь, но с позиции Канунникова они были все видны как на ладони. И даже лежащих их настигали пули. Человек пять бросились вперед, чтобы укрыться за лесным поворотом, но и их настигли очереди.

Через несколько минут в поле установилась тишина, нарушаемая только храпом лошадей, которые испуганно били копытами, крутили головами, но разъехаться без помощи человека им не удавалось. Романчук уже вскочил со своего места и бежал вниз, выкрикивая приказы:

— Сашка, ко мне! Разворачиваем сани! Коля, Сеня, подсумки с патронами. Винтовочные патроны для пулемета собирать! Быстрее!

Это было важно. Пулемет — серьезное оружие, он может выручить во многих ситуациях, порой безвыходных. И большое спасибо немецким оружейникам за то, что пулемет МГ‑34 стрелял обычным винтовочным «маузеровским» патроном, таким же, что и винтовки немецкой пехоты. Не сразу, но удалось развернуть лошадей, причем вторая лошадь едва не умчалась вместе с санями в поле. Спас положение все тот же Сашка, который повис на вожжах и остановил испуганную лошадь. Через минуту сани погнали в лес. И когда партизаны убедились, что лошади успокоились и слушаются кучера, инженеров отпустили, чтобы они забрали привязанных партизанских лошадей и на них догнали обоз. Снова верховые лошади пошли впереди, выбирая дорогу, которая была бы удобна груженым саням. Немцы, конечно, увидят след, оставшийся от похищенных обозов, но двадцать два трупа на дороге охладят их пыл. А через сутки следы лошадей и санных полозьев уже занесет снегом, залижет поземкой, и догадаться, куда угнали сани, будет невозможно.

Уже в сумерках обозы добрались до дома лесника. Игорь, стоявший в это время на посту на улице, услышал шум, а потом увидел своих товарищей и даже сразу узнал по светлому пятну на лбу Звездочку, на которой верхом ехал Бурсак. На поляну перед домом въехали трое саней. Верховые спрыгивали на снег, с радостью обнимали Игоря, а тот таращился на груз в двух санях, который привезли партизаны. И кроме груза, продуктов питания, в отряде появилось еще двое саней и еще две лошади!

На шум из дома выбежали Елизавета и Светлана. Сорока вышел солидно и, как и положено по уставу, доложил командиру, что за время его отсутствия в лагере происшествий не случилось. Благополучно вернулась с задания партизанка Зоя Лунева. В настоящее время она отдыхает.

— Зоя? Вернулась? — обрадовался Романчук. — И как Ваня? Она нашла его тетку?

— Да, папа, все нормально, — подтвердил Игорь. — Устала очень, но все благополучно и много информации по Ивацевичам.

— Ну, вот и хорошо. — Романчук вдруг почувствовал, что ноги его от усталости не держат. И он опустился на край саней. — Вот и налаживается наша партизанская жизнь и партизанская работа. Мы дома!

Генерал Жуков, не дожидаясь, когда машина окончательно остановится, выпрыгнул и поспешил к зданию штаба. Небо заволокло низкими облаками, и немецкая авиация сегодня не действовала. Благодаря этому оперативно удалось перебросить резервы и улучшить позиции нескольких частей. Снимая на ходу шинель и шапку, Жуков отдавал распоряжения, кого вызвать, какие карты подготовить, с кем наладить связь. Неожиданно из соседней комнаты навстречу вышел полковник Корнеев.

— Разрешите доложить, товарищ командующий…

— Да, проходите, — кивнул Жуков начальнику разведотдела и, глянув на адъютанта, произнес: — И приготовьте нам с полковником чаю покрепче!

В кабинете стояла буржуйка, и здесь уже можно было работать, не набрасывая на плечи шинель или полушубок. Жуков не любил кутаться в теплую одежду. Все должно быть открыто. И грудь, и голова, и тогда ясность мысли способствует выработке правильных решений.

— Слушаю, Тарас Федотович, что у вас?

— Вернулся последний летчик, Георгий Константинович, — доложил Корнеев. — Пленки проявлены. Движение немецких резервов соответствует нашим предположениям. Я изложил в докладной записке.

— Соответствует? Это хорошо, очень хорошо, — бросил Жуков. — Теряет враг инициативу, быстро теряет, если ему по морде вовремя врезать. Маневрировать он не умеет. Таранная тактика, фланговые охваты — ничего нового. Подождите, вы сказали — последний самолет. Это значит, данные трехдневной давности? Он что, три дня летал и не садился? Объяснитесь, Тарас Федотович.

— Это второй важный вопрос, товарищ генерал, — улыбнулся полковник. — Летчик пошел на вынужденную после схватки с «мессерами» и попал в руки полицаев, но его освободили партизаны. А в отряде нашлись толковые инженеры, которые починили самолет, и пилот вернулся в расположение части.

— Отряд, партизаны? И как раз в полосе действия фронта?

— Они действуют в треугольнике Минск — Бобруйск — Могилев. Пилот получил от них помощь в районе Ивацевичей. Его рапорт я приложил к своей докладной записке, Георгий Константинович. Там есть любопытные наблюдения и выводы о характере условий действий партизан, поведении немцев, полицаев из русских. В отряде три командира Красной армии. Они с трудом выбрались с территории Польши из района города Освенцима. Говорят, немцы там устроили ужасный лагерь, где уничтожается большое количество неугодных и инакомыслящих. Один из партизан, лейтенант Канунников, бежал из этого лагеря. Выжил один из полутора сотен бежавших.

— Крепкие ребята, раз через такое прошли и не утратили желания бить врага, — кивнул Жуков и замолчал, ожидая, пока адъютант расставит на столе стаканы в подстаканниках и тарелку с горячими пирожками.

Жуков посмотрел на пирожки, и губы командующего тронула улыбка. Опять тетя Фрося порадовала. Была повариха при штабе, которая умела печь в любых условиях удивительно вкусные пирожки. Как у мамы или у бабушки, говорили офицеры штаба. Командующий взял тарелку и поднес ее к лицу,