Звезда героя - Сергей Малинин

– Это тайна следствия, – сказал он. – Слыхали про такого зверя?

– Да ладно, тайна, – пренебрежительно отмахнулся Павел Андреевич. – Все равно об этой вашей тайне уже к вечеру будут болтать на каждом углу. Шила в мешке не утаишь, Василий Степанович, ты это не хуже меня знаешь.

– Любопытство кошку сгубило, – нейтральным тоном заметил Жигалов. – Вряд ли вы обрадуетесь, когда узнаете. Но вы правы: это все равно вскоре станет известно всем и каждому… А скажите, – вдруг перебил он сам себя, – вы, случайно, не в курсе, где он был позавчера?

– Это что, допрос? – набычился Зимин.

– Это вопрос, – уточнил Жигалов. – Допросы еще впереди. Вы спрашивали, в чем его обвиняют. Так вот, он задержан по подозрению в убийстве своего приемного сына, Виктора Машкова. Поэтому повторяю вопрос: где капитан второго ранга Машков находился позавчера вечером, около двадцати двух часов?

У Одинцова зашумело в ушах, мир на какое-то мгновение утратил четкость очертаний. Если человека берут под арест с санкции прокурора по подозрению в убийстве, значит, убийство действительно произошло, труп налицо и личность убитого установлена. Кроме того, следствие, должно быть, располагает вескими уликами против Машкова, иначе, будь Жигалов хоть трижды карьерист и прохвост, санкцию прокурора он бы не получил.

Он постарался отбросить мысли об уликах, доказательствах, санкциях и прочей тоскливой чепухе, о которой знал только понаслышке и в которой разбирался очень слабо, как любой человек, не получивший юридического образования и ни разу не побывавший в лапах российского правосудия. Машка был жив и, разумеется, невиновен, а раз так, оставалась надежда как-нибудь вытащить его из упомянутых лап. Но вот Виктор… Черт подери, как же так?!

Зимин сделал незаметное со стороны движение локтем, и Одинцов опустился на табурет, подавившись готовым сорваться с губ возгласом. При всей своей незаметности удар получился весьма чувствительным и пришелся аккурат в солнечное сплетение, так что теперь Иван не смог бы произнести ни звука, даже если бы очень захотел что-нибудь сказать. Зато у него появилось время поразмыслить, и, поразмыслив, он пришел к выводу, что сказать ему нечего, если только он не намерен афишировать факт близкого знакомства с Машковым. Машков ясно дал ему понять, что это нежелательно; такого же мнения придерживался и Зимин. Обижаться на отставного кавторанга за тычок под ложечку тоже не стоило: пожалуй, окажись Иван на его месте, он поступил бы точно так же. В конце концов, у Павла Андреевича хватало дел, куда более важных и насущных, чем постоянно одергивать не в меру порывистого кап-три Одинцова.

Устыдившись своей несдержанности и заново обретя способность дышать, которой его на некоторое время лишил жесткий локоть отставного кавторанга, Иван стал прислушиваться к довольно бойкой беседе, происходившей между Зиминым и следователем. Павел Андреевич, как человек военный и, следовательно, прямой, не скрывал своего неприязненного отношения к Жигалову, как и того, что считает обвинение в адрес Машкова высосанным из пальца. В то время, когда, по словам товарища капитана, был убит Виктор, его приемный отец Юрий Машков уже находился на борту самолета, а то и вовсе в Москве, куда данный самолет направлялся, то есть имел стопроцентное, железобетонное, пуленепробиваемое, водо- и огнеупорное, сейсмоустойчивое, несокрушимое алиби.

– У него же командировочное удостоверение, – говорил Зимин, – билеты в оба конца… Вы что, белены объелись в этой своей прокуратуре?! Трудно проверить в аэропорту, регистрировался пассажир на рейс или не регистрировался?

– Зарегистрировался не значит улетел, – возражал ему Жигалов. – Для такого ловкача, каким, без сомнения, является наш «морской дьявол», исчезнуть где-то между стойкой регистрации и трапом самолета – пара пустяков. Вернулся, убил и улетел другим рейсом.

– Да чушь же собачья! – горячился отставник. – Я вообще не понимаю, как тебе, Василий Степанович, удалось на основании домыслов получить ордер на арест?! Ведь прокурор – неглупый мужик. Да и ты вроде не дурак. Неужто вы не видите, что это притянуто за уши? Ну на кой ляд, спрашивается, Юрке приемыша своего убивать? Он же ему как родной был, вот с таких пор, – он показал ладонью примерно на метр от пола, – воспитывал, как собственного сына.

– Можно подумать, отцы никогда не убивали сыновей, – пренебрежительно скривился Жигалов. – И наоборот.

– По пьянке, в угаре – сколько угодно, – сказал Зимин. – Но чтобы так…

– Как? – быстро спросил Жигалов.

– Ну-ну, – снисходительно усмехнулся Павел Андреевич, – экий ты быстрый. Меня на твои подходцы не поймаешь, даже и пытаться не стоит. Ясно же, что убийство не бытовое, а обдуманное. Труп ведь не здесь нашли?

– За городом, – согласился Жигалов.

– Ну вот! Так с чего вы взяли, что Витьку убил отец? Как будто в городе отморозков мало!

– И все они ходят с пистолетами, – насмешливо подхватил Жигалов, – и все эти пистолеты зарегистрированы на имя капитана второго ранга Юрия Машкова… Машков! – позвал он, обернувшись через плечо. – Где вы храните оружие?

– В сейфе, – безжизненным голосом откликнулся кавторанг. Он стоял у двери, по-прежнему скованный наручниками с оперативником.

Одинцов подумал, что Машке ничего не стоило бы вырубить своего охранника и бежать, забросив его на плечо, как мешок с картошкой. Физическая подготовка ему это позволяла, только вот охоты бежать и вообще предпринимать какие-то активные действия у него, похоже, не было. Иван попытался представить, каково ему сейчас, и его передернуло. Разумеется, Машков не убивал своего приемного сына, а значит, о смерти Виктора узнал только от следователя. Эта новость сама по себе должна была стать для него страшным ударом, а тут еще это нелепое обвинение в убийстве… Немудрено, что он полез в драку, о которой наверняка еще очень долго будут рассказывать все, кому довелось стать свидетелями этого ареста.

– Где сейф?

– В подвале.

– Покажите. – Жигалов встал. – Кто еще, кроме вас, имел доступ к сейфу?

Машков посмотрел на Одинцова.

– Никто.

– Тогда ведите. Ключ при вас?

– Да, при мне.

– Понятые, пройдемте, – сказал Жигалов.

Всей компании в подвале было тесно. Одинцов оказался зажатым в угол и отгороженным широкими спинами оперативников, от которых исходил тяжкий запах пота пополам со смешанным ароматом разных одеколонов и дезодорантов, которыми пользовались господа офицеры. Выполняя инструкции Машкова, один из них вынул из старого шкафа фальшивую стенку, набрал код и открыл дверь.

– Понятые, подойдите, – распорядился Жигалов. —Задержанный, вы тоже. Это ваше оружие?

Машков не отвечал, и, заглянув в сейф, Иван понял почему: матерчатый баул с тридцатью килограммами золота исчез без следа, поверх ящика с патронами лежала только резная шкатулка химловушки.

– Это ваше оружие? – повторил вопрос