Звезда героя - Сергей Малинин

– Да, – сказал Машков, – мое.

Повернув голову, он посмотрел на Ивана и сейчас же отвел взгляд. Одинцову этот взгляд не понравился: в нем чудилось что-то, чему там было не место.

– Оно зарегистрировано?

– Так точно. Документы в городской квартире.

– Все на месте?

Машков посмотрел в сейф, потом снова на Ивана.

– Не хватает пистолета Макарова, – сказал он. —Именного, от командующего Балтийским флотом.

– За успешное выполнение ответственного боевого задания, – добавил Жигалов и, когда кавторанг удивленно вздернул брови, пояснил: – Он у меня в сейфе, в прокуратуре. Вещественное доказательство!

– Какое еще доказательство? – не понял Машков.

– Орудие убийства, – сообщил Жигалов. – Еще чтонибудь из сейфа пропало?

– Нет, – сказал Машков.

Теперь он смотрел на Одинцова не отрываясь, и тот наконец понял, что было в его взгляде: изумление, а еще боль и ярость человека, которого подло, предательски ударили ножом в спину.

Глава 14

За рулем автозака, который должен был доставить арестованного из дачного поселка в городской следственный изолятор, сидел немолодой контрактник с нашивками старшины на погонах. Рядом с ним, выставив локоть в открытое окошко и дымя «Примой», подпрыгивал на потертом дерматиновом сиденье усатый прапорщик внутренних войск. Оливково-зеленый «ГАЗ» с серой будкой, узкие окошки которой были забраны густой металлической сеткой, медленно пылил по проселочной дороге. Навстречу проехал красный «москвич»; из кабины грузовика было хорошо видно, как сидящие в салоне разомлевшие от духоты дачники торопливо поднимают оконные стекла, чтобы не наглотаться пыли. Машины разминулись, и «москвич» мгновенно исчез из вида в поднятом колесами автозака пыльном шлейфе. Это был единственный автомобиль, повстречавшийся им на пути, но и эта встреча вызывала удивление: с тех пор как проложили новое прямое шоссе, этой дорогой почти не ездили.

– Долго еще? – недовольно спросил старшина, плавно покачивая баранку и вертя головой из стороны в сторону, как будто в поисках укромного местечка, чтобы справить нужду.

– Скоро уже, – успокоил его прапорщик.

Он длинной затяжкой добил окурок, выбросил его за окошко, высунул наружу голову и, отхаркавшись, смачно сплюнул. Поток встречного воздуха подхватил плевок и припечатал его к будке, в которой везли арестанта, оставив на пыльном сером борту длинный влажный след.

– Не нравится мне это, – проворчал старшина. – Мутное какое-то дело.

– Тебе-то что за разница? – возразил мичман. —Деньги не пахнут, а ему туда и дорога. Он сына своего убил, понял? Прямо в затылок из «макарова» засадил, почти в упор. И как таких уродов земля носит? Нет, неправильно сделали, что смертную казнь отменили. Все на Европу смотрим, в задницу ей дуем, как будто непонятно, что мы и они – это, как говорят в Одессе, две большие разницы. По мне, так вор должен сидеть, а убийца – лежать на глубине двух метров и червей кормить. Вон, американцы весь мир жить учат, а сами как казнили своих мокрушников, так и казнят, и плевать хотели на мировое общественное мнение.

– Ну, так то американцы, – протянул водитель. —Им никто не указ.

– А нам указ? – возразил мичман. – Эх, какую страну развалили, суки! Полмира в кулаке держали, и на тебе… Нет, неправильная у нас внешняя политика! Все мудрят чего-то, перед Западом прогибаются, а они нам уже на шею сели и ножки свесили. А надо не так. Они нам: вы, дескать, права человека нарушаете. А мы им: никак нет, до сих пор не нарушали, а вот сейчас нарушим. Газовый вентиль перекрыли – раз, нефтепровод на задвижку – два, и поглядим, что вы в своей Европе запоете. Через три дня на коленях приползут. Давайте, скажут, мы сами всех ваших приговоренных голыми руками передавим, только откройте трубу, пока мы себе задницы не отморозили…

– Его еще не приговорили, – упрямо произнес водитель, которого оказалось не так просто отвлечь от избранной темы всякими рассуждениями о внешней политике и необходимости отмены моратория на смертную казнь.

– Приговорят, не дрейфь, – сказал прапорщик. – А то, гляди, еще чище получится: возьмут и отпустят. Ты ж знаешь, как у нас судят-то: на зоне половина народу ни за что сидит, а головорезы отпетые на воле жируют…

– Не нравится мне это, – повторил упрямый старшина.

– Мне-то ты зачем это говоришь? – потерял терпение прапорщик. – Это надо было Жигалову сказать: не нравится мне, мол, такая работа, и иди-ка ты, товарищ капитан, куда подальше! А уж он бы твое пожелание передал кому следует. Например, Киту.

При упоминании о Ките водитель заметно помрачнел и перестал спорить. Вынув из бардачка сигареты, он ловко прикурил одной рукой и задымил, сердито выдувая дым в ветровое стекло. Гулявший по кабине теплый пыльный ветер рвал его в клочья и выносил в открытые окна; подвешенный под ветровым стеклом искусно сплетенный из прозрачных пластиковых трубок от капельницы веселый чертик приплясывал в дыму, как настоящий черт, рыскающий по аду в поисках попрятавшихся грешников.

Плавно повернув направо, дорога нырнула в ложбину между двумя высокими каменистыми холмами.

– Хорошее место, – сказал прапорщик. – Тормози. Только, как договаривались, идет?

Вместо ответа водитель резко ударил по тормозам. Прапорщика бросило вперед, и он ударился лбом о ветровое стекло. Судя по раздавшемуся сзади глухому удару, солдат, охранявший арестанта внутри автозака, тоже не сумел сохранить равновесие.

– Охренел? – потирая ушибленный лоб, вызверился прапорщик. – Не дрова везешь! Будто нарочно, ей-богу.

– Конечно, нарочно, – мрачно буркнул водитель. – В точности как договаривались.

– А предупредить нельзя было?

– На тебя не угодишь. – Водитель распахнул дверь и первым делом плюнул в дорожную пыль. – То тормози, то не тормози…

Они вышли из кабины. Водитель сразу опустился на корточки рядом с передним колесом, отвинтил колпачок ниппеля и стал выпускать из камеры воздух. Колесо зашипело, как рассерженная змея. Под аккомпанемент этого шипения прапорщик подошел к двери фургона, вставил съемную ручку в отверстие замка и повернул.

– Вылезай, служивый, – сказал он сидевшему внутри охраннику. – Колесо прокололи, пособи Петровичу.

– Так у меня ж арестованный, – попробовал заартачиться солдат.

– Ничего, поскучает чуток в одиночестве, – успокоил его прапорщик. – Куда он денется из-под замка? Или ты думал, я запаску буду таскать, а ты в тенечке прохлаждаться?

Солдат вздохнул, нехотя поднялся со скамьи и, забросив за спину автомат, двинулся к выходу. Прапорщик посторонился, давая ему пройти, и закрыл дверь фургона. Водитель уже не сидел на корточках, а стоял, уперев руки в боки, и с озабоченным видом разглядывал полуспущенное колесо.

Охранник подошел к нему и наклонился над колесом, как будто этот осмотр мог дать какие-то особенные, отличные от того, что сообщил ему прапорщик, результаты. Позади него раздался металлический щелчок. Солдат не обратил на посторонний