Плантаторы - Александр Грохт

— Да хрен его знает, если честно. Толпа зомбаков, ее обычно сопровождают муты, но немного — выплескивается из города, и идет компактной группой. Всегда — в направлении ближайшего населенного места, так что это вряд ли случайности. Первый раз мы не поняли, они медленно шли–шли, никуда не сворачивая, и не слишком реагируя на наших разведчиков. А потом хоп — и поселка просто нет, всех съели.

— Фигня какая–то…

— Зомбари и муты куда сложнее, чем нам кажется. У тварей явно идет некая эволюция, едрить их в качель. Так куда тебе надо вертолет посадить то?

Я ткнул в карту, выбрав точку в квартале от нужного места. Уж квартал то я точно пешком пройду, не сотрусь. Доверять этому человеку после того, что он делал мне как-то не хотелось.

— Вот как…понял. Ладно, высадим тебя. Вот тут вот есть хорошее открытое место, сюда и вертолеты легко дойдут, и прикрыть вас сможем. — меня покорежило от покровительственного тона Полковника — мол,не дрейф, салага, мы тебя не бросим

— Спасибочки…

— Да нет проблем, это считай, что за половину Крота я рассчитался.

Вот же морда жадная и еврейская, а…

— Ладно, расскажите мне лучше вот что — я потыкал в карту — чернопокупский край и Чернопокупск — что там? Люди? Монстры?

— Что–что… Город тоже пал, но не так быстро. Им удалось организовать несколько опорных пунктов, эвакуировать часть населения. Сейчас контролируют примерно четверть территории города– в основном промзону и военные объекты. Остальное — царство смерти. Бандиты и муты. Народу там много, мародерит тоже много кто, лихих людей расплодилось немеряно. По области…по области все как везде. Я дам тебе детальную карту — там все, что мы знаем. Но сам понимаешь…актуальность мягко говоря так себе, сведения месячной давности.

Полковник вернулся к столу, тяжело опустился в кресло.

— Знаешь, что самое страшное, Джей? Не зомби. Не голод, не болезни. А люди. Когда рушится цивилизация, вылезает наружу все самое мерзкое. Бандиты, мародеры, сектанты. Таких групп как у Крота по городу десятки. Они грабят, убивают, насилуют. И с ними бороться даже сложнее, чем с зомби.

Я молчал, переваривая информацию.

— Сколько выживших вообще, в городе и области?

— По моим подсчетам — тысяч сто пятнадцать, может, сто двадцать. Это город. По поселкам… не знаю…в среднем скорее всего каждый третий погиб в области.

— А что кстати с центром нашей необятной? — спросил я наконец. — Что за пределами Танаиса и Чернопокупска?

Полковник усмехнулся, но в его улыбке не было ничего веселого.

— Столица… Тверца держится. Кремль, Министерство обороны, основные военные базы — под контролем. Они отгородились, зачистили центр, выстроили периметр обороны. Периодически выходят на связь, обещают помощь. Но помощи нет. И не будет. У них своих проблем хватает. Ленинград… Ленинград захлебнулся. Слишком плотная застройка, слишком много узких улиц. Зомби заполонили все. Военные эвакуировались на острова, на Васильевский, на Петроградскую сторону. Держат мосты. Остальное — потеряно. Уцелели моряки, они закрылись у себя в Кронштате, эвакуировали к себе кадетов и держат там круговую оборону. Наверняка уцелел там и еще кто–то, но кто — без понятия, связь с теми краями не поддерживаю.

Он замолчал, глядя в окно.

— Знаешь, Джей, иногда я думаю — а может, мы зря сопротивляемся, что–то строим, е–моё. Может, надо тоже — ловить от жизни последние остатки кайфа?

— Не зря. Мы все таки намного умнее тупых зомби и таких же почти тупых мутов.Справимся! А потом придет время спросить со всех ублюдков, что сейчас куражатся. Серьезно так спросить.

Полковник усмехнулся:

— Оптимист. Ладно, может, ты и прав. В любом случае, сдаваться я не собираюсь. Пока жив — буду драться. Это так, минутка слабости была.

Ага. Так я тебе и поверил. Это ты меня проверял на вшивость, психолог–неумеха.

Он посмотрел на часы.

— Ладно, иди к своим. Операции должны уже закончиться. А мне еще кучу дел разгребать. Завтра вызову тебя, сообщу, когда летим. Все необходимое возьмешь с нашего склада, я распоряжусь.

До больничного блока меня подвезли патрульные. В холле нашелся наш Макс. Он сидел в коридоре, курил, глядя в пустоту.

— Ну что? — спросил я.

— Аню оперируют, — ответил он. — Говорят, сложно, но справятся. Ольга уже очнулась, но никого не хочет видеть. Медведя только что отвезли в палату. ругается на всех подряд — значит, жить будет. Врач психовал — нашего гиганта не берет анестезия.

Я сел рядом с Максом, и, слушая его «доклад», тоже закурил. Он закончил, я молча кивнул, и мы замолчали, слушая звуки госпиталя — шаги медсестер, голоса врачей, гудение. Все как в доброе–старое мирное время.

— Знаешь, Джей, — вдруг сказал Макс. — Я тут подумал. А ведь на месте Сани мог легко оказаться ты, я…умереть не потому, что ошибся, а просто потому что так произошло.

— Ну да…что тебя удивляет?

— Не удивляет, нет. Просто я внезапно ощутил, что так умирать я точно не хочу. Да и вообще…первый раз с момента, как мы там в лаборатории закончили, и ты вколол мне этот чертов препарат, я вообще задумался о том, что я ведь могу и умереть. До сегодняшнего дня я как то об этом просто забыл.

— Мы все смертны, сам понимаешь. Куча народу уже просто кинуло кони, а часть из них и вообще, гоняется за нами с выпученными зенками и раззявив рот.

— Да плевать на них — махнул рукой Макс. — Слушай, а еще одной дозы такого препарата у тебя нет, а? Хочется снова считать себя бессмертным.

Я затянулся, выдохнул дым.

— Разве что в лаборатории той, куда едем.

— Жаль. Очень жаль…

Мы замолчали, каждый о своем.

Через час вышел Самуил Яковлевич. Выглядел он измотанным, но довольным.

— Ну что, молодые люди, — сказал он. — Ваша Анна будет жить. Селезенку пришлось удалить, но в остальном — все нормально. Повезло ей.

Я почувствовал, как с души свалился камень.

— Можно к ней?

— Можно, но она спит. Анестезия еще не отошла. Приходите через пару, нет, лучше тройку часов.

Я пришел через три часа. Аня лежала в небольшой палате, бледная, с капельницей в руке. Но дышала ровно, и это главное.

Я сел рядом, взял ее за руку.

— Эй, доктор, — тихо