Плантаторы - Александр Грохт

Над нами пронёсся, шелестя винтами, вертолёт. Похоже, пилоты знали, что на территории союзники и как они выглядят, потому что вместо залпа НУРСов заговорила рация.

— «Майя-1» вызывает «Миньон-1».

— В канале «Миньон», — именно такой позывной нам выдали из-за художественных талантов мастеров, чинивших «ЛИАЗ».

— Миньон, это вы там у ворот? Жёлтый джип, автобус и, кажется, дымящийся пикап? Плюс уничтоженный БТР?

— Да, мы. Пришлите сюда срочно медиков — у меня куча трёхсотых гражданских и моих людей.

— Вас понял, Миньон, оставайтесь на позиции.

Два медицинских МТЛБ, кроша гусеницами асфальт, примчались к нам через десяток минут. Все это время под прикрытием двух пулемётчиков мы выносили из останков автобуса всех, кого с точки зрения Ани можно было вынести или вывести без угрозы для их жизни. Картина была конечно печальной. И заставила меня как то переосмыслить что–ли, а что вообще я тут делаю.

Я смотрел на лежащие в рядок семь накрытых тел, на разложенных прямо на земле покрытых ссадинами и кровью людей, на обнимающего взахлёб ревущую трёх-четырёхлетку парня лет двенадцати с рассечённым лбом и думал. Ни за что на свете больше не подпишусь ни на какие спасательные операции. Мы не спецназ, да и вообще…бойцы так себе, больше на кураже и удаче выезжаем. Ну и на навыках Медведя. Кем же он был раньше, этот странный человек–гора, а?

Из двух десятков спасенных выжило одиннадцать человек. Не лучший результат, прямо скажем, не лучший… Нет, я понимал изначально, что вытащить всех заложников в таких условиях — это фантастика, но всё же почти половина… это неприятно. Ту самую раненую в плечо женщину просто разорвало на части, когда в нас врезался БТР, ещё шестеро погибли или от пуль, или от ударов о выступающие части автобуса во время тарана.

Все остальные получили те или иные раны, но в основном не опасные для жизни, хотя конечно это не слишком то большое утешение для девушки лет тридцати, которой все лицо изрезало осколками стекла, или для вон того мужика, которого бинтовала Аня — ему крупнокалиберной пулей оторвало пару пальцев на руке.

Благо, хоть дети выжили, и даже особо не пострадали. Хотя девчонка явно в шоке, да и пацан выглядит не очень здорово — бледный, глаза в кучку. Но живой, и то слава богу.

Да и у нас без потерь, помимо Саши, не обошлось.

Глава 21

Ничего личного…

Медведь вообще непонятно, как до сих пор дышал — у него были переломаны ребра, левая рука даже для меня, не врача, выглядела неестественно согнутой, бронежилет походил на подушечку для иголок — столько из него торчало осколков бронеплит. До кучи — две рваные раны от пуль на левой ноге, несколько небольших осколков, засевших в боку и спине, обширная кровопотеря.

А Олю нам с Максом пришлось в прямом смысле выковыривать из кабины. Сминаясь, старый автобус зажал ее между креслом и рулем так, что вылезти оттуда сама она бы не смогла никогда. А осколки лопнувшего стекла изрезали ей руки и ноги. Лицо и торс защитили броня и каска, но на остальном теле ничего такого не было. Поэтому выглядела Оля крайне плохо.

Если бы не подъехавшие медицинские эвакуаторы, черт его знает, сколько бы мы провозились. Но среди ребят в форме оказалось сразу трое бывших МЧСовцев и даже нашлись гидравлические ножницы, так что дело сразу пошло на лад, и через пару минут Ольгу уже укладывали на носилки.

У меня за спиной кто–от яростно картавя, ругался, причем судя по всему ругался он на Аню. Я обернулся, и увидел, что Аня сидит на земле, а вокруг нее ходит какой–то плюгавый и толстый мужик, в стандартной «цифрофлоре»

— Это безответственно! Мне говорили, что в составе наемников есть профессиональный врач–хирург. Работавший на скорой и так далее. По имени Анна. Я так и думал, что это вы — слишком много совпадений. Думал, что может, чем черт не шутит, удастся вас переманить ко мне — в интернатуре вы были подающим надежды специалистом, да и после я слышал о вас только хорошее. Но это! Вы же знаете главное правило — сначала помощь себе, потом раненным. Если вы потеряете силы — вы не сможете никому помочь!

— Но люди же…Самуил Яковлевич, вы сами нас учили — спасение людей наша цель.

— Но не любой же ценой, Аня! Вы чем слушали на лекциях, а? Ваши действия. Они конечно красивы, но бессмысленны! Эти люди… их вообще не надо было трогать, учитывая отсутствие прямой угрозы их жизням. Вместо этого вам нужно было сосредоточится на том, что вы ранены. И что вы сделали, а?

— Но Сам…

— Хватит тут мне «Самуил Яковлевичать», вы сейчас не врач, а мой пациент. — все это время пожилой, если не сказать старый, врач что–то делал с Аней — мерял давление, пульс, что–то еще и показания датчиков ему однозначно не нравились. — Так вот, не перебивайте меня, Анна. У вас серьезная травма, и вы не хуже меня понимаете, что внутреннее кровотечение может быстро привести к смерти. Тем не менее зачем–то играете тут в героя.

— Я должна была помочь заложникам и ребятам…там ничего страшного, просто ударило сильно. Да и вообще, с чего вы взяли, что у меня внутреннее кровотечение? Удар пули прошел по касательной, броня выдержала

Так, а с Анькой все плохо. Голос слабеет с каждой фразой, да и выглядит она паршиво. Что там случилось то с ней, а?

Самуил Яковлевич, закончивший измерения, покачал головой.

— Все, Анна Михайловна, я устал с вами спорить. Вы вообще живы благодаря случайности. На носилки и в транспорт. Еще мне не хватало как маленького ребенка коллегу уговаривать! У вас давление уже 80 на 65.

Я подошел к ним.

— Ань, что случилось? Ты ранена?

— Да это так, мелочь…

— Она умрет через полчасика, молодой человек, если не ляжет сейчас на носилки. В Анну Михайловну угодил по касательной крупнокалиберный патрон. Попади он прямо — и мы бы с ней сейчас не говорили, но ей невероятно повезло — пуля ударила вскользь по бронежилету, вырвала из него кусок и улетела дальше. Заодно устроив, что характерно, забарьерную травму Анне. Вон, полюбуйтесь сами. Если