Письмо из прошлого - Алексей Викторович Селютин

Как Марат ранее, Ксения закашлялась. А Женя отвернулся. Лишь один я остался абсолютно равнодушен, хотя прекрасно понимал откуда, вернее с кого сняты эти коронки.

— Ладно, угомонитесь, — сурово сказал я своим напарникам. — Тем, кто их носил, всё равно уже ничем не поможешь. Это не ваша вина, что вы их обнаружили здесь. Те, кто виноват, давно в могилах.

Я замотал мешочек той же медной проволокой и уложил на брезент. И успел вернуться к тому времени, когда Марат открывал следующий.

Здесь уже обнаружились мелкие сверкающе-белые камни. Самый крупный, наверное, был едва ли больше спичечной головки. Но этих камней было довольно-таки много.

В каратности я тоже не шарил. И взглядом сообщил об этом Марату. Но он лишь пожал плечами и передал мешочек Жене.

— Всё равно дорого, — помогла сориентироваться Ксения. Она, как и все остальные представительницы слабого пола, наверное, прекрасно знала, что лучшие друзья девушек — это бриллианты.

Марат осторожно скрутил следующий слой полусгнившей тряпки. И тут нашему взгляду уже было где разгуляться, ведь никакой упаковки для следующих драгоценностей, очевидно, не понадобилось.

Вперемешку, как самый натуральный лом, хранились цепочки абсолютно разных размеров. Плетёные, дутые или литые браслеты. Разбросанные по всему ящику золотые серьги. Самая настоящая гора обручальных колец. Слава Богу, хоть без пальцев…

В уголке, придавленные общим комом, лежали несколько золотых червонцев 1923-го года с тем самым знаменитым сеятелем. Этот раритет я узнал без всяких подсказок.

А на самом дне расположились предметы столового серебра. Без излишеств, конечно. То есть без всяких чайников, подносов, самоваров и прочего объёмного антиквариата. Лишь ложечки и вилочки. Как большие, так и маленькие. Как позолоченные, так из обычного серебра высокой пробы.

Ну и самой большой, в прямом смысле слова, вишенкой на торте стали пять золотых церковных крестов. Разного размера, разного веса. Но все тяжеленные и, очевидно, из чистого золота.

— И ни одной оккупационной рейхсмарки, — нервно засмеялся Женя.

— Да плевать. Они всё равно все серебряные, — видимо, ремарку друга Марат воспринял всерьёз.

Я же не знал, что сказать. Я видел, как руки Марата перебирают золотые или серебряные предметы, и молчал. Даже мне, не особенному специалисту в этих делах, стало очевидно, что куш реально жирный. Если учитывать только металл, тут килограммов пятнадцать-двадцать наберётся. А если учитывать саму находку, её историческую ценность, да и те самые непонятные иконы, стоимость всего этого подсчитать будет крайне непросто.

— Офигеть, — присвистнула Ксения.

— Да уж. Иначе не скажешь, — выдохнул Марат. А затем посмотрел на меня. — Это оно, командир. Этот ящик зарыл урод Адельман. Однозначно.

— Верю, — согласился с ним я. Залез рукой в ящик и взял самый крупный перстень. Прищурился, рассмотрел на ободке даму в кокошнике и циферку 56. То есть перстень ещё досоветской эпохи. — Ради такого содержимого даже идейный нацист пойдёт на подлость.

— Мне страшно даже представить, сколько людей ради этого они…

Женя запнулся на полуслове.

Впрочем, не только для него очевидно, скольких людей замучили по приказу подонка Адольфа Гаманна за время его пребывания на посту коменданта Брянска. Не зря же его после войны вернули в Брянск и казнили.

— Ладно, — я стряхнул с плеч лёгкое наваждение. Будто на мгновение вернулся на много лет назад и своими глазами увидел, как под предводительством гауптмана Адельмана ефрейтор Конрад Риттер торопливо копает яму. А двое других нервно топчутся рядом и с опаской смотрят по сторонам. — Всё это, конечно, печально и замечательно одновременно. Но, тем не менее, сколько?

— Не могу назвать сумму, командир, — вздохнул Марат. — Но много. Реально много. Когда мы всё это доставим в Брянск, нам предстоит ещё подумать над тем, как грамотнее сообщить властям о находке… И стоит ли вообще сообщать.

— Стоит, — уверенно заявил я. — С такими вещами не шутят. Никаких «чёрных» рынков или «пробить по своим каналам». Я думаю, мне придётся отправиться на встречу с мэром. Без него такой трюк не провернуть.

— А он тебя примет?

— Примет, конечно. Только я даже не представляю, что он скажет. Да даже как отреагирует. Так что… Так что это ни хрена не конец.

Я действительно волновался. Можно, конечно, по-тихой металл переплавить. Но тогда львиная доля его ценности испарится. Историческая находка превратится в куски пусть и ценного, но всё же металла.

Нет. Надо всё сдавать скопом. И действовать официально. Тогда, уверен, у нас и с законом проблем не возникнет, и награду получим достойную.

Ксюша выслушала меня с хмурой миной. Я это заметил. Она никак не прокомментировала моё желание обратиться к чиновникам, а только отошла в сторонку и внимательно смотрела на лики святых на иконах.

— Давайте об этом подумаем, когда вернёмся в Брянск, — предложил Женя. Недолгая эйфория нас всех уже отпустила. — Сейчас надо всё запротоколировать. Всё снять и переписать. Ну и аккуратно сложить.

— И ящик обязательно с собой захватить, — добавил Марат. И объяснил мне, неучу. — Он тоже имеет определённую ценность. Больше, конечно же, историческую и археологическую. Но на аукционах, бывало, за оригинальную антикварную коробку давали больше, чем за содержимое.

— Хорошо. Давайте тогда за дело. Действуем аккуратно и неторопливо. Вы втроём займитесь, а я стану на страже. Пройдусь и осмотрюсь… Ксюша, иди сюда. Подключайся. Делай, что скажут парни, — позвал я её. Ксения, как мне показалось, выглядела растерянной. Я встал и похлопал её по плечу. — Камушки тоже не забудьте пересчитать. И всё по пакетам разложите.

— Окей, командир.

* * *

В лагерь мы вернулись, когда день переходил в вечер.

Парни и Ксения поработали на славу. Общий золотой ком разобрали, каждый предмет сфотографировали и упаковали в полиэтиленовые пакетики. Отдельно разложили столовое серебро, монеты, кресты и иконы. Затем сделали общую фотографию вещей на брезенте и решили всё утрамбовать в мой рюкзак, ибо дно ящика не выглядело надёжным.

Я выпотрошил рюкзак и предоставил Марату и Жене свободу действий. Они всё осторожно разместили, обе иконы, предварительно обмотав тряпками и уложив в пакеты, засунули в боковые отделения, а общую кучу золотых коронок и драгоценных камней уложили наверх. В итоге, когда я с превеликой осторожностью одевал на плечи рюкзак, мне показалось, что килограмм пятнадцать веса точно есть. Я носил вещи и потяжелее, а потому уверенно шагал аж до самого лагеря.

Ужин прошёл в молчаливой обстановке. Наверное, никто из нас до сих пор не мог поверить, что нам удалось. Что письмо