Украденное братство - Павел Борисович Гнесюк

Следующие часы прошли в лихорадочной подготовке и мучительном ожидании. Андрей, пользуясь своими связями и статусом, договорился о вертолётном подъёмнике до самого Часового Яра, откуда на армейском внедорожнике, с потушенными фарами, он и трое его самых проверенных бойцов двинулись к месту встречи. Пейзаж вокруг был ужасающий, развороченная земля, обгоревшие остовы техники, могильная тишина, нарушаемая лишь далёкими взрывами.

Группа Молота прибыла первой, заняв позиции с хорошим обзором. Андрей, несмотря на договорённость, не мог не подумать о возможной засаде — война есть война, и она отучила слепо доверять. Ровно через три часа в сумерках показалась одинокая машина, поднимая за собой шлейф пыли. Она резко остановилась в сотне метров, и из неё вышел одинокий человек в украинском камуфляже. Это был Николай. Он шёл медленно, его руки были далеко от оружия. Андрей вышел ему навстречу, также один, приказав своим бойцам оставаться на местах.

Они сошлись в центре покинутого села, два брата, разделённые не только линией фронта, но и пропастью идеологий. Юлька, увидев отца, выскочила из укрытия и, счастливо крикнув, бросилась ему на шею. Но Николай, к её удивлению, мягко, но твёрдо отстранил её, его взгляд был прикован к брату. Он подошёл ближе, и в его глазах, обведённых глубокими тенями усталости, читалась невыносимая тяжесть всех этих лет ссоры, горечь утрат и, как показалось Андрею, глухое, ещё неосознанное до конца понимание своей собственной вины, той пропасти, которую он сам и вырыл между ними. Они не обнялись и не пожали друг другу руки. Они просто стояли друг перед другом несколько секунд, и тишина между ними была красноречивее любых слов.

— Прости, брат…. — Николай, не сводя с Андрея взгляда, произнёс хрипло, почти шёпотом, но это слово прозвучало громче любого взрыва.

Он не стал ничего больше объяснять, не стал оправдываться. Сказав это, он резко развернулся, грубо взял заскучавшую и ничего не понимающую Юльку за плечо, почти затолкал её в салон своего внедорожника, сам сел за руль, резко развернулся на узкой дороге и уехал, не оглядываясь, скрывшись в сгущающихся сумерках. Андрей ещё несколько минут стоял на том же месте, глядя в пустоту, куда исчезла машина брата. Потом он медленно повернулся и пошёл к своей машине. Его бойцы, видя его задумчивое лицо, молчали. Садясь на своё место, Андрей неожиданно для самого себя улыбнулся. Это была улыбка странного, щемящего облегчения и надежды.

Он почувствовал, ощутил кожей, что его брат, его Коля, не конченный, не безнадёжный человек, не фанатик, в кого превратился под давлением пропаганды. В глазах брата Андрей увидел ту самую боль и пробуждение, когда глядел в мутное стекло броневика: «Коля понял что-то важное, но он только в начале пути, так как ещё отравлен этой ненавистью, но он уже способен видеть правду. Николай на пути к излечению». Эта мысль согревала душу Андрея теплее, чем любой костёр в эту холодную, фронтовую ночь. Он скомандовал отъезд, и машина тронулась в обратный путь, увозя его из этого гиблого места, но оставляя в сердце крошечный, но такой важный росток надежды на будущее примирение с родным братом.

Глава 7. Излечение души

Операция по взятию стратегически важного населённого пункта Селидово, имеющего критическое значение для всего фронта, неуклонно и методично входила в свою самую решающую и кровопролитную фазу, постепенно превращаясь из планомерного и осторожного выдавливания сил противника с занимаемых позиций в яростный, неистовый и абсолютно беспощадный штурм, не оставляющий никаких шансов для манёвра.

Мощная российская армейская группировка, действующая на этом направлении, словно гигантский, неумолимо движущийся вперёд каток, методично и безостановочно перемалывала многочисленные и хорошо укреплённые узлы сопротивления Вооруженных Сил Украины, но те, засевшие в неприступных каменных джунглях многоэтажных жилых домов, отчаянно и с фанатичным упорством цеплялись за каждый подъезд, за каждый лестничный пролёт, за каждый отдельно взятый этаж, превращённый в крепость.

Густая лесополоса на самой окраине разрушенного города, которую ударная группа «Молота» с примкнувшими к ним бойцами штурмового отряда сумела занять ещё на рассвете, после короткой, но жаркой перестрелки, теперь стала единственным плацдармом для решающего броска в самое пекло, в эпицентр уличных боёв. Над их пригнувшимися головами с оглушительным, разрывающим барабанные перепонки рёвом, проносились тяжёлые снаряды российской артиллерии.

Её поддерживали меткие выстрелы танков из закрытых позиций, вминавшие в пыль и щебень самые опасные огневые точки противника, устроенные в первых этажах зданий. Но вся настоящая, грязная и смертельно опасная работа для пехоты начиналась только сейчас, в кромешном аду ближнего боя, в немом ужасе комнатных зачисток, где противники сталкивались лицом к лицу.

День за днём, неделя за неделей, словно медленно кровоточащие и не заживающие раны, немногочисленные, но отлично подготовленные штурмовые группы российских войск, выжигали калёным железом врага. Они выдавливали из бетонных городских громад засевших там солдат противника, выбирающего места для огневых точек среди жилых построек, где всё ещё пряталось не ушедшее гражданское население.

Укронацисты отчаянно и яростно дрались, цинично и подло прикрываясь оставшимися мирными жителями, используя их как живой щит. Российские штурмовики, действуя как слаженный и отлаженный механизм, планомерно и хладнокровно выдавливали упорную оборону ВСУ с незащищённых флангов, постоянно заходя с чёрных, незаметных с первого взгляда ходов и подвалов.

Важной ключевой точкой сопротивления, стало хорошо укреплённое пулемётное гнездо на самом четвёртом этаже стандартной панельной девятиэтажки, откуда продолжала простреливать весь центральный проспект, не давая поднять головы основной наступающей колонне российской армии. В этот критический момент командир группы «Молот» принял своё дерзкое, почти самоубийственное, но единственно верное в данной ситуации решение.

Его небольшая, но сплочённая группа, уже закалённая в десятках таких жестоких и кровопролитных схваток, должна была немедленно разделиться на две части для синхронной атаки. Первая часть, под чётким и уверенным командованием опытного «Быстрого», должна была отвлекать основное внимание врага на себя лобовой, демонстративной атакой через центральный подъезд. Вторая часть, под личным и непосредственным руководством самого Андрея, должна была максимально быстро и незаметно просочиться с тыла.

Молот через огромную брешь в стене, решил нанести свой сокрушительный и неожиданный удар по пулемётчикам прямо сзади, как отточенный кинжал, вонзаемый в спину. Андрей, низко пригнувшись под непрекращающимся свистом пуль, совершающих свои траектории буквально в сантиметрах от него, резко рванул к сильно подбитому и дымящемуся фасаду здания. Гигантская, зияющая дыра от прямого попадания крупнокалиберного снаряда, оставшаяся на первом этаже, обнажала всю искореженную арматуру и внутренности совершенно разрушенной чужой квартиры.

«Молот», не раздумывая ни единой секунды, мгновенно нырнул