Танго Агарта. Книга первая - Валерий Николаевич Ковалев

под ними рундуки, там весело заблестели десятки пустых бутылок из-под горячительных напитков, начиная от марочных коньяков и заканчивая банальным портвейном "Три семерки".

   Да, думаю, хозяин видать не подарок, с такими-то аппетитами. Затем отдраиваю иллюминатор, присаживаюсь в кресло, и, решив дождаться соседа, барабаню пальцами по столу.

   Через пару секунд, невесть откуда, на нем возникает рыжий громадный таракан и начинает неспешно дефилировать по крышке.

   Тараканов на флотских посудинах я повидал немало. Но таких, честно скажу, не доводилось.

   Понаблюдав с минуту за наглым стервецом, я отпустил ему здоровенный щелчок и когда незваный гость свалился со стола, поднял, бросил в раковину умывальника и смыл струей воды. Затем вымыл руки, снял ботинки и, не раздеваясь, прилег на одну из коек.

   Спустя некоторое время за дверью раздаются какие-то звуки – кто-то пытается открыть ее ключом и невнятно чертыхается.

   Открыто! – кричу я и принимаю вертикальное положение.

   Дверь широко распахивается и через комингс переступает здоровенный и хорошо поддатый старлей.

– Ты хто? – непонимающе пялится на меня.

– Лейтенант Коньков, – отвечаю. – Прибыл для дальнейшего прохождения службы. Определен к вам на ночь.

– Коньков говоришь? – сопит хозяин. – На ночь? Ну, добро, давай знакомиться. Я старший лейтенант Орлов Константин Иванович. А тебя как величать?

– Виталий, – отвечаю.

– Ясно, – кивает старлей. – А что заканчивал?

– КаВВМУ*.

– Добро, – ухмыляется он. – Знать однокашники. Я тоже его, десять лет назад.

У меня глаза по полтиннику – как так?! А он смеется, – ну да, а на погоны не смотри. Был старпомом на лодке, капитаном 3-его ранга, да интриганы смайнали. Теперь старлей, командую плавмастерской. Ну, да плевать. Давай отметим встречу. У меня как раз есть с собой, – и плюхается на койку.

– Однако серьезно погорел товарищ, – переглянулись слушатели. – Ну-ну, давай дальше.

– Ну а дальше, – продолжил рассказчик, – достает он из кармана плаща бутылку коньяка и ладонью вышибает из нее пробку.

– Тащи стаканы, – тычет в сторону умывальника, а сам достает из ящика стола вскрытую банку тушенки, несколько галет и раскуроченную плитку шоколада.

   Потом разливает коньяк по стаканам, мутно на меня смотрит и со словами, – ну, будем! – выплескивает свой в раскрытую пасть и с хрустом грызет галету.

   Я следую его примеру, выпиваю коньяк и закусываю шоколадом.

   Затем Орлов вспоминает курсантские годы и рассказывает мне о своей жизни.

– Вот так, Виталька и стал я через десять лет службы старлеем и командиром на долбаной "пээмке", – заканчивает он свое повествование.

– Ни семьи, ни перспектив, ни друзей. Хотя нет, друг у меня есть. Единственный. Вот смотри.

   И вытряхивает из пустой посудины каплю коньяка на крышку стола, крошит рядом кусок шоколада, а затем начинает выстукивать пальцами частую дробь.

   Проходит секунда, другая, я ничего не понимаю и с опаской пялюсь на Орлова. Может, думаю, у него крыша поехала?

   А старлей, продолжая стучать, ласково басит, – Яша, друг, ну где же ты, выходи!

   Когда его призывы остаются без внимания, мой знакомец досадливо крякает и доверительно сообщает, что Яшка это прирученный им таракан. Большой любитель сладкого и спирта.

– Видать не проспался после вчерашнего, стервец, – умильно сокрушается старлей и опять начинает выстукивать на столе частую дробь.

   Ну, я молчал, молчал, а потом ляпнул, что пришиб на столе какого-то таракана.

    После этих слов в каюте воцарилась почти осязаемая тишина, а еще через секунду она взорвалась плачущим басом Орлова. – С-суки! Последнего друга и того пришибли!!

– Ха-ха-ха! го-го-го! – схватились за животы подводники, и кто-то с грохотом упал со скамейки. – Что, так и сказал?!

– Ага, – невозмутимо кивнул головой Коньков, – именно.

– Ну а потом? – утер выступившие слезы минер. – Что потом?

Ту ночь я спал в рубке дежурного, – пожал плечами Коньков. – И снились мне тараканы.

Впрочем, байками увлекались не все. В команде обнаружились несколько поэтических дарований и их почитателей, которые в свободное время собирались у майора Штейна в изоляторе, устраивая там что-то вроде литературных чтений.

Первый и общепризнанный, был сам доктор, который пописывал еще с лейтенантских времен, не раз публиковался во флотской «На страже Заполярья» и мечтал издать свой сборник. Все стихи у него получались лирическими и посвящялись морю.

В отличие от Штейна, второе местное «светило» – старший лейтенант Хорунжий, он же командир дивизиона живучести, писал только юмористические пасквили, которые очень веселили команду и на пару лет задержали его продвижение в звании.

Ну, а третьим оказался полковник авиации Георгий Иванович Буев, большой поклонник Гете, и других зарубежных классиков.

Собравшись в очередной раз у «дока», так заглазно называли Яков Палыча, вся тройка удобно расположилась на клеенчатой кушетке и двух разножках у штатного столика, с парящими на нем стаканами изготовленного по северной рецептуре пунша, включающего в себя крепко заваренный чай, с небольшим количеством сахара и ректификата.

Для начала все отхлебнули по глотку, настроились на лирику и выслушали очередной перл Хорунжего, который он не так давно накропал в своей каюте.

– Называется «Знай и умей», – обвел он всех глазами, откашлялся и начал читать, подчеркивая ритм взмахами волосатого кулака.

«Гальюн на лодке это дело,

Он хитро сделан и умело,

А чтобы вам туда сходить,

Все нужно толком изучить.

Как действует система слива,

Что так опасно говорлива,

И для чего в ней клапана,

Манометр, датчик и фильтра.

Когда и как педаль нажать,

Чтоб к подволоку не попасть,

В момент интимный некрасиво,

И выглядеть потом плаксиво.

Любой моряк, придя на лодку,

Обязан сразу, за два дня,

Знать все устройство гальюна,

И лишь потом ходить в моря.

Ну, а не знаешь, будет плохо,

Тебе все это выйдет боком,

На первом выходе твоем,

Ты попадешь впросак на нем!»

– Ну, как для начала? – отхлебнув глоток из стакана, вопросил пиит.

– Да вроде ничего старшой, давайте дальше, – благодушно кивнул летчик.

– Даю, – набрал тот в грудь воздуха

«Однажды к нам с Москвы, из штаба,

Один начальник прибыл рьяный,

Второго ранга капитан,

А в поведении болван.

Молол какую-то он лажу,

Спесив был и не в меру важен,

Всем офицерам стал хамить,

Решили гостя проучить.

Хоть был москвич в высоком чине,

Не знал он свойств всех субмарины,

Ел, пил, в каюте много спал,

И в нарды с доктором играл».

хитро посмотрел Хорунжий на