Месть сэра Левина. Несметные сокровища - Василий Вячеславович Боярков

одно чуждое воинское образование заметилось б раньше, чем удалось бы нежданно наброситься. Да и с неприступной крепости, где разместилось немалочисленное подразделение гвардейских солдат, последовал бы адекватный, для маленького отряда опасный, ответ. Поэтому наилучшее решение – это схорониться и на значительном удалении, и на территории отделённой, непригодной к детальному рассмотрению.

Пока пиратские лазутчики, ожидая, тупо бездельничали, О’Брайен явился к крепостному капралу Хендриксу; на время отсутствия всех высших чинов тот назначался главным и самостоятельно распоряжался как вверенным гарнизоном, так и всеми другими лицами, например, пленёнными элементами.

– Сэр, – поскольку Крис считался командиром гораздо более важным, постольку обращался Генри к нему, как принято, с подчёркнутым уважением, – я прибыл с поручением от капитан-командора Левина.

Они встречались в личной капральской комнате. Поэтому, не особо церемонясь, Крис остался сидеть на застеленной шерстяным одеялом железной кровати; второму собеседнику предложилось устроиться на одинокой, по центру поставленной табуретке. Ещё здесь имелся простенький деревянный стол; он смещался в дальний угол, по правую сторону от единственной защи́тной бойницы, смотревшейся и длинноватой, и узкой.

– Чего ему? – Хендрикс пользовался беспрекословным авторитетом и мог позволить себе неформальное, свободно партикулярное, обращение.

– Он требует, – второй сослуживец передавал лишь чистую истину, без собственных дополнений, без кулуарного поведения, – двух пиратов, что находятся в крепости «как бы в гостях».

– Только для большей надёжности сидят по отдельным камерам, – Крис язвительно усмехнулся; ему вспомнился командорский приказ, его чрезмерная, слишком уж бдительная, предосторожность.

Хотя, принимая во внимание, что они владели некоей страшной тайной, их изолированная уединённость казалась закономерной, практично оправданной. Ни в коем случае нельзя допустить, чтобы до крайности секретные сведения (вдруг!) сделались достоянием широкой общественности. В настоящее время (как считалось) про них знало лишь пять человек: лейтенант Рубинс, сэр Левин, Скупой, Бродяга да Роберт Уойн.

– Высокородный военачальник корректирует курс и желает сделать некие, внушающие ему сомнение, технические пометки, – словно за что-то извиняясь, тихомолком посетовал Генри; он даже заёрзал, встревоженный, на низенькой табуретке. – Говорит, мол, плыть в «никуда» – не очень-то правильно.

– Ладно, – крепостной капрал поднялся с заправленной койки, накинул служебный мундир и направился, сопровождаемый посланным сослуживцем, на выход из спального помещения, – только помни строжайший приказ и ни в коем случае не позволяй им между собою секретничать. Да и вообще, вези-ка их лучше раздельно: одного – впереди, другого в хвосте. Так и тебе спокойнее, и им поменьше шансов хоть как-то перемигнуться.

Они спустились на первый этаж, вышли в дубовую дверь, прошли по недлинному коридору, приблизились к тюремной камере № 4 и остановились послушать, что делается внутри. Недавно в той же самом каземате томился капитан Умертвитель; сейчас она предоставлялась под личные апартаменты пирата Скупого. Изнутри доносился настойчивый храп. Тупоголовый разбойник не особо заморачивался томительным положением: кормили неплохо, гулять разрешали, даже раз в день подносили чарочку крепкого рому – ну, а что ещё ленивому бездельнику надо? Из соседнего застенка, отмеченного грубо сделанной цифрой пять, доносилось лёгонькое роптание; оно принадлежало смышлёному компаньону Бродяге.

– Вот чёрт, – говорил он вполголоса (видимо, осторожным солдатам удалось подкрасться неслышно?), – мы им на блюдечке с голубой каёмочкой – бесценные сведения, и нас же закрывают в отдельные камеры. Несправедливо! Хорошо моему невпечатлительному приятелю: он вон нажрался от пуза и мирно посапывает, ни о чём не заботится. Лично меня… гнетущая неопределённость добивает сверх всякой разумной меры. Чего, интересно, английский лорд замыслил? Мы рассказали ему всю сущую правду, а он, ничего не объясняя, отплатил нам совсем уж неблагодарной монетой. Недаром мисс Доджер называет его «мистер высокомерная чопорность». Да как она его только не обзывает – и всегда попадает в точку.

Несведущий арестант много бы ещё какие эпитеты приписал неблагодарному лорду, но два невольных свидетеля, гвардейских капрала (едва он перешёл на личные оскорбления), немедленно решили вмешаться. Хендрикс грубо, с воинственной хрипотцой, недружелюбно воскликнул:

– Неблагодарная, ты, свинья! Тебя здесь поят, кормят, задарма и незыблемо охраняют – а оно, поганое скотство, ещё и нахально ропщет. Давай собирайся, – перешёл он на основную тему, перемещаясь от соседнего помещения.

Заскрежетала несмазанная личина; поехал массивный засов; толстая дощатая дверь на всю отворилась.

– Тебя желает видеть сам мистер Скра́ймджер. Кстати, твоего непутёвого приятеля он желает послушать тоже.

– Кхря, кхря, – послышалось испуганное покря́хтывание; Бродяга резко вскочил и всем виноватым видом старался изобразить, что если его и подслушали, то поняли всё неправильно, – я тут немного отвлёкся и вспомнил бесцеремонную пиратку мисс Доджер. Порассуждал немного на тему её прескверной натуры.

Оба капрала считались людьми понятливыми, поэтому не стали углубляться в постороннюю проблематику, самим им, по совести, неприятную. Тем более что ставилась им сейчас задача предельно иная. Скупого разбудили за считанные секунды. Узнав, что их возжелал повидать влиятельный мистер Левин, он выразил глубинное понимание, почесал голый торс, широким шагом направился к выходу. В полутёмном коридорном пространстве присоединился к лучшему другу. Разделяемые О’Брайеном, они выдвинулись к выпускным крепостным воротам. Там их дожидались два солдата, пять лошадей. Все пятеро вскочили в седло, покинули укреплённый форт и поскакали обратной дорогой.

Двигались неторопливой аллюрной рысью. Впереди пустили Скупого, затем – два солдата, после Бродяга, замыкал служивый капрал. Едва проскакали открытую местность, покрытую переросшим бурьяном, и едва поравнялись с при́городной кустистой растительностью – на них… внезапно напали. Ловко брошенное лассо зацепилось за неприкрытую лысую голову и стащило неуклюжего, туго соображавшего хозяина вниз. Понятное дело, применил его разухабистый Роберт; самому ему, в своё время, примерно так же приходилось добывать насущное пропитание.

«Спеленованный» пират свалился на мелкий дорожный гравий; освобождённая лошадь резво пустилась дальше; гвардейское сопровождение приготовилось к смертельному бою, нежданному нападению; второй, более рациональный, пленник прекрасно представил грядущие перспективы и стал озираться по сторонам, ища, куда бы скорёхонько скрыться. Ждать пришлось недолго. Некоей неведомой силой захваченное тело резко переместилось в кустарниковую ограду, а вместе него повыскакивало девять вооружённых, разъярённых, готовых к любому исходу головорезов.

В первую очередь посланники пиратского капитана окружили четвёрку разрозненных конников. Не долго раздумывая, все дружно напали. Сражение выглядело нечестным: сабельные уколы наносились не только по защищавшимся всадникам, но и по лошадиным кру́пам. Подневольные коняги словно понимали, что причиной неоправданной жестокости являются их хозяева, поэтому всячески (оно и неудивительно!) пытались от них избавиться; они брыкались, вставали на дыбы, метались по разные стороны – словом, старались освободиться и быстренько ускакать. Положение становилось критическим. От полного поражения троих гвардейцев отделяли лишь считанные секунды. Они отчаялись.

Пока происходила неравная битва, в густом кустарнике орудовал пиратский военачальник. С помощью двух пособников (те после мгновенно кинулись