Штурмовик-8. Легенды морей - Валерий Михайлович Гуминский

— Я готов умереть завтра, нисколько не сожалея о своём шаге, — твёрдо сказал Наби-Син.

— Почему ты собрался умирать именно завтра?

— Чувствую, грядёт великий бой. Хальвор — безжалостный бог войны — любит грандиозные сражения и реки крови. Он уже шепчет, чтобы я укрепил свою душу бесстрашием. Сегодня ночью я буду вместе с Дор Хаданом молиться и готовится к жесткой битве.

— Оставь мальчишку. Он и так еле живой был после операции, — я покачал головой. Чёртовы фанатики эти низариты! Их равнодушие как к чужой смерти, так и к своей, поражала до глубины души. — Пусть оклемается.

— Дор готов к бою, — уверенно сказал Наби-Син. — Рукоять тальвара держит крепко. Да и чародейка смогла вернуть ему силу в тело. Великой Целительницей будет, если мы вернёмся домой.

— Вернёмся, — я закрыл глаза, втягивая в себя ароматный дым. — Не все, но вернёмся.

Низарит поклонился и исчез за надстройками. Поскрипывал такелаж, мелькали смутные тени вахтенных, слышался негромкий голос дона Ансело, дававшего инструкции штурмовикам, заступающим на стражу. Шум волн, накатывающих на берег острова, то ли Безводного, то ли Скерри, звучал грозно, словно предупреждая, что лёгкая прогулка кончилась, и беспокойство Наби-Сина не выглядело безосновательным. Почему не Изумрудный? Кракен подсказал мне, как этот остров выглядит. Самое приметное место: чёрные гранитный валуны, тянущиеся подковой с юга на запад. Волны, разбиваясь об них, создают плотную завесь из капель, через которые солнечные лучи, преломляясь, создают оптический эффект ярко-зелёной дуги. Оттого остров и называется Изумрудным.

Остров я найду. А как быть с фрайманами, рыскающими где-то в этих местах? В любом случае, нужно принимать бой и топить их всех без жалости. Мне свидетели не нужны. Заберу у Паскаля золото, и пусть он валит на все стороны света. И только потом возьму клад Кракена. Даже интересно, что там в сундуках?

Я выбросил окурок за борт и пошёл спать. Тью уже приготовил постель, и в ожидании меня читал при свете фонаря книгу, старательно ведя палец по строчке. Безграмотный вестовой мне не нужен, вот и взялся за обучение парня. Буквы денщик более-менее выучил, и теперь каждую свободную минуту использует для закрепления материала. Мне нравится, что парень сам, без пинков и подсказок, тянется к грамоте. Я ещё ни разу не заставлял его силком садиться за книги. И если читать Тью любит, то письмо даётся ему тяжело. Грубые крестьянские руки с трудом держат перо.

— Ну как, интересна «Наука о судовождении»? — убирая кафтан в шкаф, спросил я.

— Не очень, — оторвался от книги Тью. — Можно, командор, я не буду моряком?

— Никто и не заставляет, — ухмыльнулся я, присев на край своей узкой кровати, и стянул сапоги. — Но часть своего времени ты всё равно проводишь на палубе, и чтобы не быть посмешищем для экипажа, надо знать элементарные вещи.

— Так это понятно, — пробурчал парень, закрывая книгу. — Но мне на суше спокойнее.

— В следующий раз не возьму тебя с тобой, — я снял камзол, расстегнул верхние пуговицы сорочки, не снимая её. Это на случай внезапной атаки, которая может случиться на рассвете. Не поверю, что подлетающие к островам корабли никто не заметил. Вероятно, уже разрабатывают план нападения или готовят засаду.

— Я же не отказываюсь, — торопливо откликнулся молодой денщик. — Просто… на море страшно. А вот по реке ходить с караванами — самое милое дело.

— Море — от слова «смерть», — зевнув, я положил рядом с собой «Уничтожитель» и «Громовержец», и принял горизонтальное положение. — А ты знаешь, что большая часть пиратов не умеет плавать? И им так же страшно, как и тебе.

— Да ну? — не поверил Тью. — Как так-то? Корабль может затонуть, шлюпки оказаться дырявыми. Обязательно нужно уметь плавать.

— Вот так, дружище, — я усмехнулся. — В пираты идут не от хорошей жизни. Там можно встретить и обычного крестьянина, для которого самый большой водоём — это деревенский пруд по пояс, ремесленника, солдата, разорившегося купца. Это уже потом они превращаются в головорезов, когда прольют чужую кровь.

— Но ведь ты, командор, сумел порвать с ними! — Тью положил книгу на полку и стал раздеваться.

— Потому что я изначально не собирался становиться пиратом, — я снова зевнул, чувствуя, как сон одолевает меня. — Как только попал к ним в лапы, стал разрабатывать план побега.

— Капитан Пегий рассказывал, как ты победил на пиратском ристалище, — парень погасил фонарь, в темноте скрипнула кровать. — Это правда, что противником была баба?

— Да, — пробурчал я. — Мурена. Стерва ещё та. Она была в команде Дикого Кота, на одном с ним корабле ходила. А где она сейчас, не знаю… Но зная, как эта сука не любит мужиков, наверное, жива и здорова. Из любой передряги вылезет…

Я даже не понял, в какой момент уснул. Ни лёгкая качка, ни скрип обшивки, ни какие-то вопросы неугомонного Тью не смогли мне помешать крепко выспаться. Открыл я глаза внезапно, и понял, что нужно сходить в гальюн. Организм закономерно требовал своё. Одевшись, я вышел на палубу, окутанную густым и непроглядным туманом, сквозь который едва просматривались мачты и корабельные надстройки. Слева мелькнула тень. Надеюсь, это вахтенный, а не залезший на борт враг. Офицерский гальюн находился на корме, точнее, в так называемом штульце — отвесной кабинке. Вот туда я и направился. На шканцах увидел «штурмовую» стражу. Парни, к моему удовольствию, не спали. Муравей и Бык о чём-то увлечённо разговаривали, лишь бы сбить сон. Заметив меня, подтянулись.

— Как служба, воины? — поинтересовался я, вдыхая влажный воздух, насыщенный запахами моря и гниющих водорослей, выброшенных на берег.

— В порядке, командор, — откликнулся Бык.

— Глядите в оба, — я всё же решил предупредить их. — В тумане очень легко подобраться к кораблю. Сами так не раз делали, должны знать.

— Поэтому дон Ансело и поставил нас, как опытных, в последнюю стражу, — Муравей поправил пояс с палашом и пистолетом.

— Ладно, бдите, — я махнул рукой и поторопился к месту назначения, а то меня уже распирало.

Облегчившись, на некоторое время задержался на корме, вглядываясь в клубящиеся завихрения тумана. Показалось, где-то вдали гулко ухнуло, как будто нечто тяжёлое поднялось в воздух и упало в воду. Не Змей ли шалит? По