Искатель, 1998 №6 - Сергей Трубин

ИСКАТЕЛЬ 1998

№ 6 (234)

*

© «Издательский дом «ИСКАТЕЛЬ»

Содержание:

Сергей ТРУБИН

ЛУЧ ДЬЯВОЛА

Роман

Василий ГОЛОВАЧЕВ

НЕВЫКЛЮЧЕННЫЙ

Фантастический рассказ

КРОССВОРД

МИР КУРЬЕЗОВ

ДОРОГИЕ ЧИТАТЕЛИ!

На все наши издания — «Искатель», «Мир «Искателя», «Библиотека «Искателя» — можно подписаться с любого номера и на любой срок. (См. Объединенный каталог «Почта России»).

В очередном номере сборника «Мир «Искателя» читайте один из лучших романов Дж. X. Чейза «Положите ее среди лилий», рассказ В. Головачева «Катастрофа», увлекательную фантастическую повесть М. Войлошникова «Гнев Властелина». Линию «исторических расследований» продолжает публикация Б. Воробьева «Император Александр I и старец Федор Кузьмич».

Следующий номер «Библиотеки «Искателя» — выйдет в июне-июле — порадует вас новым романом Андрея Дышева — автора, чьи книги непременно становятся бестселлерами.

Если вас заинтересовали уже вышедшие из печати сборники «Мир «Искателя» (9 руб. за один номер) и «Библиотека «Искателя» (6 руб. 50 коп. за один номер), то их можно получить наложенным платежом, отправив заявку в адрес редакции.

В редакции можно заказать также книги «Пловы» (серия «Секреты шеф-повара», цена 7 руб. без почтовых расходов) и «Карточные фокусы» (серия «Занимательная энциклопедия» (цена 10 руб. без почтовых расходов).

Редакция

Сергей ТРУБИН

ЛУЧ ДЬЯВОЛА

Сергей Трубин родился в 1955 году в Республике Коми. После окончания Московского авиационного института работал на оборонном производстве, служил в органах безопасности СССР. В 1992—94 годах — специальный корреспондент Объединенной редакции МВД России. В 1994—96 годах — офицер Службы безопасности Президента России.

Автор нескольких остросюжетных повестей.

Схожесть описываемых событий с действительно происходившими — чистая случайность.

Автор

ВМЕСТО ПРОЛОГА

Страх! Какой жуткий безотчетный страх неожиданно набросился на него! Да так, что все тело завибрировало. Олег Виниченко, главный инженер АО «Спецкабель» — дочернего предприятия корпорации «Энергетические силовые установки», понял, что умирает. Ужасная колющая боль в предсердии, в которое словно вонзили стилет, свалила его навзничь на широкий, с похрустывающей натуральной кожей, диван, заставила вцепиться в панике всей пятерней в левую половину груди, ловить раскрытым ртом ускользающий воздух.

Моментально, хоть и неуместно, на ум пришла ассоциация с кошмарным сном. Из кошмара всегда возникает инстинктивное желание вырваться, позвав на помощь громким криком. Ты разеваешь рот, напрягаешь легкие, и… губы, даже не смыкаясь, лишь прошепчут зов о помощи, да чего там! — не прошепчут вовсе, а лишь обозначат подобие шепота. Твоя паника достигает пика и… ты просыпаешься в поту, благодаря Господа за то, что безысходность осталась во сне, а действительность — вот она, рядом, осязаемая, пусть сложная, но все же во многом зависящая от тебя. И уж в ней, в действительности, ты в случае чего можешь вполне реально и достаточно громко воззвать к друзьям и близким.

Сейчас же весь кошмар в том, что он, Олег, хоть и не спит, а позвать на помощь не может! Более того, и дома-то никого кроме него. Жена вышла за хлебом, сын — на воскресных курсах английского. Какой идиотизм! Какая нелепость!

Почему же именно сейчас предательски накинулся на него этот беспричинный ужас, этот острый недуг?.. Да что там «острый» — похоже, смертельный! Откуда он вообще взялся?! Хорошо, Олег — руководитель прибыльной негосударственной структуры, ну, нервная работа, ну, постоянные опасения за собственную безопасность и безопасность семьи… Но ведь он здоровый мужик, черт возьми!

Олег инстинктивно шевельнул губами, как ему показалось закричал: «Ле-на!..»

Ему ответом была тишина фешенебельной квартиры, расположенной на восьмом этаже двенадцатиэтажной кирпичной «башни».

Боль, между тем, стала распирающей, идущей откуда-то изнутри сердечной сумки. Она нарастала и рождала тепло, даже жар в грудине. Жар этот заполонил грудь, в свою очередь рождая хрип в легких, и потек вниз, под диафрагму. Левая рука оказалась парализованной. Да и сам Олег был обездвижен. Перед широко открытыми глазами замелькали цветные окружности, постепенно становясь концентрическими. Наконец они образовали свод длинного, в голубом свечении, тоннеля, в который Олега начала затягивать неведомая сила. Тело стало легким, почти воздушным, поддалось этой силе, поднялось с дивана и плавно поплыло по тоннелю туда, где пряталось нечто неизведанное, но ждущее каждого смертного.

КУЗЬМА ЛЕОНИДОВИЧ

Кузьма Леонидович Баранов, преподаватель радиотехники в авиационном институте, сухонький лысоватый мужчина лет пятидесяти пяти, утром поднялся ни свет, ни заря. Осторожно, чтобы не разбудить внучку, прикрыл дверь в ее комнату, прошлепал на кухню. Поставив чайник на горелку, полез в навесной шкаф. Оттуда пахнуло лаврушкой, корицей, гвоздикой. Но лишь пахнуло: упомянутых специй в доме давненько не водилось, запах со времен хозяйствования покойной жены просто въелся в стенки шкафа.

Да и с питьем было не ахти: Кузьма Леонидович обнаружил в надорванном пакетике со слоном на этикетке лишь две-три щепотки индийского чая. Хватит на один заварочный чайник. А после… После ему опять придется «скрести по сусекам», и не более: не занимать же у коллег по кафедре, которые бедствуют точно так же, как он!

Ладно. Есть кое-какие деньжата в заветном конвертике, который он хранит в шифоньере за стопкой выглаженного белья покойной жены и называет по-армейски «эн-зэ». Там — что-то около восьмидесяти тысяч родных «деревянных» — остаток в общем-то скромного гонорара за лекцию в соседнем радиоэлектронном колледже.

Ему повезло: в колледже регулярно заболевает кто-то из преподавателей и его, Кузьму Леонидовича, шеф этого новомодного учебного заведения по старому знакомству приглашает прочесть лекцию в освободившиеся часы. Баранову даже предлагали перейти в штат, но оставить родной авиационный, хоть и переживающий дикий финансовый кризис, он не решился. Посчитал, что такой переход будет предательством по отношению к коллегам, тянущим лямку безденежного преподавания только благодаря институтскому патриотизму. Пока еще он с сослуживцами надеялся на лучшие времена. Пока еще ждал, что государство остепенится,