Искатель, 1999 №12 - Станислав Сергеевич Зотов

ИСКАТЕЛЬ 1999

№ 12

*

© «Издательский дом «ИСКАТЕЛЬ»

Содержание:

Станислав ЗОТОВ

ЧЕЛОВЕК БОЖИЙ

Исторический рассказ

Святослав ЛОГИНОВ

ВО ИМЯ ТВОЕ

Рассказ

Наталия СОЛДАТОВА

*СЛИШКОМ ИЗЯЩНОЕ УБИЙСТВО

Рассказ

*МИЛАЯ АЛЛЮР

Рассказ

*НА ПАРКЕТЕ

ВОСЕМЬ ПАР…

Рассказ

Александр РЫБАЛКА

ПОХОЖИЙ НА ДРАКОНА

Рассказ

ДОРОГИЕ НАШИ ЧИТАТЕЛИ!

Мы рады, что вы вместе с нами перешагнули в третье тысячелетие. Не изменяйте нам и впредь — обещаем, мы не обманем ваших ожиданий. По волнам захватывающих приключений наш корабль отправляется в дальнее плавание, в котором вас ждут встречи с героями произведений А. Марининой, К. Булычевым, Д. Клугером, Д. Корецким, В. Головачевым и многими другими уже известными, а также новыми талантливыми писателями. А чтобы путешествие было более комфортным, мы постепенно изменим вид журнала: 1-й номер выйдет с обложкой, отпечатанной на финской бумаге, а внутри увеличится количество иллюстраций. В дальнейшем предполагается издавать «Искатель» с цветными иллюстрациями на более качественной бумаге.

В 2001 году мы будем отмечать 40-летие журнала «Искатель». К этой дате готовятся выпуски сборников лучших детективных, приключенческих и фантастических произведений, опубликованных в «Искателе» в разные годы. Войдут в них и новые, наиболее интересные повести, рассказы и романы. Подписка будет объявлена чуть позднее. Пока же с любого месяца можно подписаться на уже известные вам издания.

В 1-й номер «Мир «Искателя» включен новый захватывающий роман Василия Головачева «Регулюм».

С Новым 2000 годом!

Станислав ЗОТОВ

ЧЕЛОВЕК БОЖИЙ

Моему отцу— Сергею Борисовичу Зотову

посвящаю

Зима 1570 года выдалась малоснежная и ростепельная. Частые оттепели следовали друг за другом, реки не замерзли, и даже, как доказывают очевидцы, такая северная и студеная река, как Волхов, в середине зимы была свободна ото льда. Дороги между Новгородом и Псковом представляли собой раскисшее осеннее болото, только чуть припорошенное снегом. И по этим непролазным дорогам брели и брели от Новгорода к Пскову несчастные русские люди, бегущие от государева гнева. Ибо в ту зиму огневался великий царь на всю северную Русь, заподозрил народ Твери, Новгорода и Пскова в измене, в том, что хотят эти древние твердыни переметнуться под руку литовскому королю, и поднял государь свое верное опричное войско да и двинулся с великой карой на людей русских. В Твери казнили каждого десятого, зорили монастыри, снимали колокола со звонниц, грабили церковные ризницы. Но самое страшное, что не жалели и иерархов церковных, епископов и митрополитов — главных молитвенников перед Богом за род человеческий. Малюта Скуратов-Бельский, главный царев палач, задушил собственноручно подушкой митрополита Филиппа, давнего царского недруга и обличителя. Напрасно посылал Филипп к царю посыльных с письмами своими, где увещевал царя укротить свой нрав, грозил ему бедами многими и гневом Божьим. Но государь сам давно уже считал себя воплощением Божьего гнева, сам рядил суд и расправу, а людишек своих числил холопами и рабами бессловесными. Князю Курбскому Андрею, что давно уже в Литву сбег и оттуда тоже царю увещевательные письма писал, царь отвечал, что «государь волен холопов своих казнить или миловать», а Филипповы послания он и в руки не брал и звал их презрительно «филькиными грамотами». Не видел государь в людях образа Божьего и подобия Его. Ну, а если человек не по образу и подобию Божьему создан, то кто он? Тварь бесчувственная, ее и казнить не грех.

Напал в ту зиму на жителей России великий страх. Никто не смел поднять оружие против мучителей царских. Люди со всеми семьями, с чадами и домочадцами выходили к воротам усадеб своих, становились на колени, земно кланялись опричникам песьеголовым, а в ногах у них хлеб-каравай на блюде лежал и топор с плахою — дескать, и смерть с радостью от царя-батюшки примем. Закусите, кромешники окаянные, хлебушком нашим, а после и головы нам рубите — на все готовы безмолвно. Самые храбрые убегали в леса, шли на север в скиты к Студеному морю. Многие мерли в бегах от голода, а более того от отчаяния великого. Бывало, опричники заедут в какой двор при дороге, а там уже и казнить некого — жена с детишками зарубленные мужем и отцом своим лежат, а сам хозяин их в овине в петле ременной висит, несчастный. Поедят опричники, что найдут съестного в доме, пограбят что ценное из вещичек, а после запалят строение, и долго еще потом при дороге будет торчать черная русская печь с трубой, пока не рассыплется, кормилица, от вихря буйного, от времени окаянного.

Такой-то страх овладел и жителями древнего и гордого Господина Великого Новгорода. Отворили новгородцы ворота свои царскому войску, и пошло-поехало. Сначала опричники, как водится, разорили храмы Божии, разграбили Святую Софию. Сшибли колокола со звонниц, казнили иерархов. После принялись за богатых новгородцев — разорили усадьбы гостей торговых, разбили амбары великие, что возле пристаней на торговой стороне стояли. Простой люд новгородский сидел по домам своим — думал, этим и обойдется. Не обошлось. Приказал государь казнить каждого третьего. И вот с утречка, а в середине января это было, пошли опричники облавой на новгородский посад. Окружат какой городской конец, так что и птица не пролетит, мышь не проскользнет, да и начнут всех людишек из домов выгонять — дескать, идите на государев суд, на каменный мост, на Волхов — там узнаете, почто государь на вас гневается. Кто не пойдет, тот, стало быть, изменник, того живым в домах попалим. Что ж, народ идет, государь ведь требует. А на каменном мосту уже стоит Малюта Скуратов с князем Вяземским да с прочими. Один конец моста открыт — заходи народ православный! — А другой конец перекрыт возами да частыми кольями. Люди на мост идут. Иные в шубах, иные в кафтанах, отороченных мехом, — народ в Новгороде испокон века не бедный, мастеровитый, промыслительный народ. Жены в душегрейках на собольем меху, в