Абсолютный дрейф - Роман Николаевич Зимьянин

рассказывал Федорчук, в этот раз Николай Иванович прибыл на Полюс с особой миссией: в эту навигацию ему предстояло развернуть еще один, сугубо научный лагерь. Если говорить точнее, после выхода дрейфующей станции на траверз координат «90° 0′ 0″ N, 0° 0′ 0″ E», Филиппову и еще трем его помощникам предстояло отправиться в географическую точку Северного Полюса и разбить там передвижную исследовательскую лабораторию.

По условиям намеченного эксперимента, этот Мобильный лагерь должен был постоянно находиться в максимально близости к Полюсу на протяжении целого месяца. Ежесуточный снос базы на Юг предполагалось нивелировать за счет ночных переходов на собачьих упряжках.

Оказывается, в предыдущие годы все научные исследования в Арктике проводились в рамках «одного ледового поля». С началом белых ночей экспедиция высаживалась на Ледовой базе и по отлаженному графику вела плановые научные изыскания. Океанографические и гидрохимические наблюдения, изучение снежно–ледяного покрова, сборы криофауны и планктонные исследования – все это и многое другое проводилось с одной единственной площадки во время ее естественного дрейфа в сторону евроазиатского материка.

В приполюсном районе удавалось поработать сутки–трое в год – во время приближения дрейфующей льдины к заветным координатам. И вот Филиппов предложил за одну навигацию поработать в Арктике силами сразу двух научных экспедиций: одна, как и прежде ведет исследования в стационарном лагере под руководством Александра Федорчука, а другая, под его началом, трудится в районе Полюса.

По правде сказать, этот научный эксперимент больше походил на добровольную каторгу. Ведь для ее осуществления надо было ежесуточно сворачивать походный лагерь и на собачьих упряжках ночью возвращаться на север – как можно ближе к географической точке Северного полюса. Образно говоря, двигаясь впротивоход гигантскому ледовому «эскалатору», Мобильный лагерь каждое утро должен был возвращаться в координаты близкие к «90° 0′ 0″ N, 0° 0′ 0″ E», чтобы здесь, на новых лунках, как говорят рыбаки, возобновлять исследования.

Без всякого преувеличения, такие ночные переходы были связаны с большим риском. Тут тебе и постоянно меняющаяся ледовая обстановка, едва ли не ежедневные снежные бураны и возможность встречи с белыми медведями. Вдобавок, все перебазирования необходимо проводить без полноценного отдыха и максимально быстро: замешкался, выбился из графика и можно просто физически не покрыть расстояние суточного дрейфа.

Но Николаю Филиппову, с его колоссальным арктическим опытом, в Географическом обществе доверились. Дали и лучшего гидробиолога, и лучшего на Кольском севере кинолога, и самое, что ни на есть, современное научное оборудование…

Да вот только теперь, после гибели Пэра Петерсона, все могло полететь в тар-тартары. Под вопросом оказалась не то что научная экспедиция – одним чиновничьим приказом могли в экстренном порядке свернуть всю весеннюю навигацию. А с учетом возможных демаршей Дании по случаю гибели своего гражданина, можно было на долгие-долгие годы вообще лишиться возможности участия в международных экспедициях.

Филиппов все эти перспективы понимал лучше других. Под конец третьего «большого сбора», он так и сказал:

– Ребята, у нас один шанс остаться в Арктике – отыскать ключ и самого воришку до прилета столичных следователей. Если не найдем, в считанные дни эвакуируют лагерь и навсегда расформируют нашу научно-исследовательскую команду. А значит, как минимум, в ближайшие три-четыре года нам Полюса не видать. …

По следам Петерсона

Расследовать криминальные случаи Агатину приходилось и раньше. Еще в бытность службы на флоте, ему, как работнику прокуратуры, не раз приходилось выезжать на места убийств и самоубийств моряков, расследовать кражи имущества. А однажды он вышел на след продажного штабиста, сливавшего супостату секретные данные о новых кораблях.

Когда начались проблемы со здоровьем, Генрих уволился и открыл собственное детективное агентство. Через пару лет, поняв бесперспективность отечественного сыскного бизнеса, он закрыл фирму, устроился работать консультантом по правовой безопасности в крупную нефтедобывающую компанию и параллельно почитывал лекции по криминалистике в «силовых» вузах.

Зарабатывал он теперь хорошо, да и от ежедневная нервотрепка закончилась. Он даже скучать по трудностям стал.

Наверное, от ностальгии и ежедневной обыденности Гарри и согласился подработать в очередном отпуске консультантом Службы безопасности Географического общества, а заодно и осуществить свою давнюю мечту: побывать на Северном полюсе.

Единственное, о чем Агатин вскоре пожалел, так о том, что согласился на уговоры и взял с собой в поездку Алевтину – молодую подружку, с которой познакомился, читая лекции в Академии МВД. Конечно, присутствие юной спутницы градус романтики и остроту душевных переживаний заметно прибавляло. Да, вот только, как и предчувствовал Гарри, в такой «экскурсии» обязательно могло произойти что-то такое, когда присутствие слабого пола станет обременяющим.

Так, собственно, и вышло. Сейчас требовалось максимально сосредоточиться на деталях случившихся трагедий и анализе собранных улик, а Алька то и дело выбивала его из рабочей стези девичьими капризами и амурными фривольностями.

… Обстоятельства гибели Пэра Петрсона Агатину почему-то сразу показались, если не подозрительными, то уж точно невразумительными. Как-то не верилось ему, что взрослый опытный полярник, пусть и в состоянии сильного опьянения, так нелепо угодил в западню. А уж когда из Москвы пришла информация о том, что при датчанине находились ценные вещи, он еще больше начал склоняться к версии о неестественной причине гибели Петерсона.

С каждой уликой, с каждым новым свидетельством очевидцев, Гарри все больше убеждался в том, что цепочка трагических событий не была спонтанной.

Многократно сопоставив факты, собранные на «малых» и «больших» сборах, он, наконец, пришел к заключению, что собакозаводчик застрял под бульдозером не без посторонней помощи. Возможно, неизвестный злодей и не хотел прибегать к крайним мерам. Возможно, весь этот спектакль с блужданием по ночной Арктике разыгрывался только для того, чтобы похитить ключ от тайного спецконтейнера. Но, как ни крути, – кто-то изначально знал, что такой ключ существует и вел за ним хладнокровную охоту.

Что из этого следует? А то, что, скорее всего, никакой это не несчастный случай. Похититель тщательно планировал свое преступление. Он хорошо знал особенности характера Пэра, отлично ориентировался в окрестностях Ледовой базы, досконально изучил распорядок жизни полярников. Более того – для пущей подстраховки загодя была придумана «ловушка» с драгоценным кинжалом для падких на легкую поживу трактористов.

Несостоятельность предложенного преступником сценария «ночного ограбления» Гарри сумел установить в первые часы расследования. Исходя из собранных свидетельств, ему удалось доказать, что к тому моменту, когда Петерсон возвращался назад из Мобильного лагеря, трактористы были крепко пьяны и вряд ли могли в таком состоянии поджидать Петерсона у заглохшего трактора.

Но если это сделали не трактористы, то кто? Ведь практически у каждого члена экспедиции было алиби: в момент смерти Петерсона все, за исключением двух–трех человек, постоянно находились на глазах друг у друга.

А если преступление совершено в сговоре? В