Кража Казанской - Евгений Евгеньевич Сухов

Это татарский халат, тюбетейка, еще Коран, переведенный на татарский язык, презентационная книга об истории Казани… На мой взгляд, это особенно ценный подарок. Книга очень дорогая, большого формата, с огромным количеством фотографий. Напечатано лишь сто экземпляров для самых важных персон. Наши национальные сладости… Уже договорилась с кулинарией, мастера обещали сделать чак-чак[13] по какому-то особому рецепту. Еще будут татарские конфеты талкыш калеве[14], пахвала…

– Мне, кажется, это перебор. Не можем же мы привести в Ватикан всю татарскую кухню! Достаточно будет чак-чака и талкыш калеве. Вот когда понтифик приедет к нам… Там мы уже покажем наше татарстанское гостеприимство. Но самый главный подарок не это… А католический собор! Построим его в ближайшее время. Я тут немного просмотрел литературу и хочу сказать, что первые католики в Казани появились еще в восемнадцатом веке. Прибывали они отовсюду, но чаще всего – из Германии и Прибалтики. В 1858 году построили католический храм, причем, по данным переписи населения немногим более ста лет назад, католиков в Казани было свыше двух тысяч. Некоторые из них работали преподавателями в Казанском Императорском университете. Католический храм закрыли в 1927 году, а приход распустили. Так что мы в какой-то степени восстанавливаем историческую справедливость. Можно было бы отдать католикам старый храм, но есть сложность… Здание церкви было передано КАИ под лабораторию. А в его центральной части установили аэродинамическую трубу. И если ее извлечь из здания, то стены растрескаются и сама труба будет уничтожена, поэтому такой вариант для нас не выход. Об этом твердят и руководство университета, и архитекторы. Верное решение – это подыскать для строительства католического храма новое место. Людмила Николаевна, в прошлую нашу встречу я вас озадачил поиском свободной территории для католического храма, вы присмотрели что-нибудь подходящее?

– Да. Выбрала два места. Одно их них в Дербышках[15], другое в поселке Борисково[16].

– Дербышки и Борисково нам не подходят, слишком далеко. Верующим сложно будет добираться и так же непросто выезжать оттуда. Католический храм раньше ведь был в центре города, давайте предоставим католикам такое же удобное место. У меня на примете есть одно свободное и очень благоприятное место на пересечении улиц Островского и Айдинова. Самый центр, а если храм спроектирует талантливый архитектор, то он украсит наш город. Нужно срочно заняться оформлением земельного участка. Землей, кажется, у нас Ринат Хасанов занимается?

– Да, он.

Исхаков поднял трубку телефона и быстро набрал номер.

– Ринат, давай, зайди ко мне на минутку.

Вскоре в кабинет вошел худощавый молодой человек в темном строгом костюме, с круглыми линзами в темно-серой роговой оправе на тонком аккуратном носу. Внешне он больше напоминал аспиранта-физика, нежели городского чиновника. Внимательные умные глаза смотрели прямо и изучающе.

– Ринат, ты ведь у нас землей занимаешься…

– Да, Камиль Шамильевич.

– Мы тут подобрали подходящий участок для строительства католического храма. Это рядом с Кабаном[17], на пересечении Островского и Айдинова. Нужно его оформить под католический храм. И сделать это следует быстро, до моего отъезда в Ватикан.

– Камиль Шамильевич, я бы хотел напомнить, что эта земля держится под строительство жилого дома.

– Жилой дом – это, конечно, хорошо. Но для него мы подыщем другое место. Не хуже и тоже в центре! Ты ведь исторический факультет заканчивал?

– Да, исторический.

– Значит, наверняка помнишь Указ Николая II «Об укреплении начал веротерпимости»?

– Может, не дословно, – проговорил молодой человек неуверенно. – Но о чем там идет речь, представляю.

– А вот я тебе напомню: там сказано, что всем российским гражданам предоставляется право исповедовать любое вероучение. За прошедших сто лет мало что изменилось, у нас страна по-прежнему многоконфессиональная. Сейчас у католиков нет своего храма, где они могли бы проводить богослужения и совершать религиозные обряды, а следовательно, им нужно помочь.

– Понимаю, сделаю в ближайшее время, – уверенно отвечал Ринат Хасанов.

– И еще у меня к тебе один вопрос. Ты, кажется, стихи пишешь?

– Скорее балуюсь? – смущенно отвечал Хасанов.

– Прекрасно! Значит, ты человек творческий, – заключил мэр. – Наверняка у тебя среди друзей или знакомых есть хорошие художники?

– Есть такие, – сдержанно проговорил молодой человек.

– Договорись с одним из них, чтобы он нарисовал нам картину предполагаемого католического храма на перекрестке Островского и Айдинова.

– Но как ему объяснить такой заказ?

– Постарайся не вдаваться в подробности, сейчас это ни к чему. Да и рановато еще… Чего бежать впереди паровоза? Объясни, что работа нужна для мэрии. Скажи ему… Если хорошо нарисует, мы повесим его работу в одном из кабинетов. Разумеется, работа будет оплачена.

– Сделаю, Камиль Шамильевич. Но времени на работу мало, краски могут не высохнуть до вашего отъезда.

– Ничего страшного, будем сушить картину прямо в салоне самолета, – заверил Камиль Исхаков.

Глава 6

Июль 1904 года

«Этого просто не может быть!»

Полиция обошла всех известных ей скупщиков: «Не приносил ли кто что-нибудь ценное? Например, алмазы с риз, а может быть, и сами иконы?» Те обиженно отвечали: «Неужто думаете, что не сказали бы? У нас приказчики крепкие, скрутили бы кощунов да к вам бы и привели!» Расспросили казанских воров, пытаясь хоть что-нибудь выведать о судьбе чудотворных икон Казанской Божией Матери и Спасителя. Однако все предпринятые усилия оказались тщетны. Воры крестились и божились, что не совершали святотатства, утверждая: «Мы хоть и падшие люди, но уж не настолько, чтобы красть из храма Явленную икону да икону Спасителя. Мы уж понимаем, что она значит для православного люда. Да нас за такое святотатство самих бы в кутузке задавили!»

– ЧТО ДЕЛАЕТСЯ-ТО, ЧТО ДЕЛАЕТСЯ! – бедово запричитала Ефросиния, вернувшись с базара. – Казанский Богородицкий монастырь ограбили! Две чудотворные иконы унесли: Спасителя и Казанской Божией Матери.

– Как так? – невольно ахнул Владимир Вольман, посмотрев на жену.

Ежедневно ранним утром он выпивал крынку свежего парного молока с белым хлебом, съедал миску рассыпчатого деревенского творога и шел в Александровское ремесленное училище, где работал штатным смотрителем. Но сейчас, позабыв про завтрак, с вытаращенными глазами взирал на супругу, ожидая продолжения.

– А вот так! На базаре об этом только и говорят. Народ волнуется. Идут в сторону Богородицкого монастыря, хотят монахинь наказать за то, что иконы не уберегли. А некоторые и вовсе говорят, что они в сговоре с ворами были.

– Ну и дела, – невольно покачал головой Вольман, пораженный чудовищной новостью.

– Когда домой-то возвращалась, решила мимо монастыря пройти, посмотреть, что там делается, в храме-то. В монастырский двор прошла, а там народу уже полно. Хотела в храм войти, а он переполнен, да так, что и шагу не ступить! Люди плачут, рыдают, говорят, что осиротели без матушки. Никто не знает, что и делать-то.