Искатель, 2002 № 07 - Журнал «Искатель»

вас, любителей, видел единственного посвященного сантерии этой страны? А кто из вас изучил место, куда отправлялся? Если бы вы знали, что никто никогда не позволит ремонтнику разгуливать по туннелю в одиночку, только втроем — смотрели бы на труп другими глазами.

Когда он готовил все это, его ученик смог быстро устроиться рабочим на нужный участок. Достать «Хи-тари макан» из скважины и спрятать его в коробке недействующего телефона было просто. Хотя ученик не догадывался, что потом именно его кровь бокор собирался использовать, чтобы снять защиту манускрипта. И уж тем более он не знал, что авария поезда убьет его.

Энергия переполняла чресла. Он чувствовал, что надо вернуться и зайти к пригласившей его в гости новой сотруднице — он хотел ее, очень хотел. Он вообще хотел сейчас всех женщин мира. Это черная, злая энергия делала его таким ненасытным. И она привлекала к нему женщин. Женщины не такие тупоголовые чурбаны, как большинство мужчин. Они-то чувствуют тоньше, под узкими плечами и впалой грудью они видят эту энергию.

Выйдя из туннеля, он прямо с рельс вспрыгнул на ограждающие мост перила и исподлобья огляделся. В темном небе не было видно звезд, широкая река не несла свои воды под мостом, не перемигивались огоньки на холмах. Мир, как старая картина, подернулся пленкой патины и замер ровно на час. Это было секретное время, двадцать пятый час суток, время тех, кто владел силой — и кем владела сила, — время, когда стрелка вселенского метронома, страшной темной башней протянувшаяся в облака, застывала в верхнем положении. Мгновение-на-грани-суток, длящееся целый час, тайное время, в котором не жил никто, кроме тех, кто знал его секреты.

Стоя на перилах в мертвой тишине двадцать пятого часа он перекусил бычью жилу и развернул пергамент. Легба, Владыка Перекрестков, парил над ним, тихо посмеиваясь, — шутник, триксет, ему и положено было смеяться. Это он обманул когда-то Олодумаре, Создателя Сфер, и спрятал «Хитари макан» под холмами.

Бокор вгляделся в карту континентов, которую древний предсказатель, живущий еще в те времена, когда континенты имели другие очертания, предвидел очень точно. Четыре точки было отмечено там. Предстояло много работы — найти стихийные элементы, собрать их воедино и провести последний ритуал. Буквы лянгажа, сакрального языка, произошедшего от шипения Данбалала, великого змея, старейшего среди Лоа, тянулись жутковатой вязью, обозначая места, где спрятаны элементы. Просто так они не дадутся в руки. Чтобы снять защиту, нужна будет кровь, багровые реки крови, и огонь, и вода, и воздух.

— Кровь и огонь обеспечим мы, Легба, — пробормотал он. — Воду обеспечат пожарные, а воздух — сама атмосфера…

— Как скажешь, мой конь, — откликнулся Легба.

Карта была общая, но те строения, где впоследствии спрятали элементы, предсказатель обозначил крупными символами. Здесь была башня-игла из столицы страны, соседней с Самым Независимым Государством, была какая-то каменная кошка рядом с миниатюрными треугольниками-пирамидками, а на другом континенте — две стоящие рядом очень высокие башни и здание в виде пятиугольника.

Следовало начать с того, что располагалось ближе, — с башни-иглы. С нею будет легче.

Более сложные операции потребуют очень тщательной подготовки.

— Постепенно, — сказал Легбе бокор. — Будем работать постепенно.

Сергей БОРИСОВ

ДЕЛО О ТРЕХ ТРУБКАХ

«ТРУДНО БЫТЬ КОНАН ДОЙЛОМ

(история одной мистификации)

Десять лет назад я стал классиком. Не корысти ради, а токмо волею обстоятельств, главным из которых было после-гриппозное состояние.

Грипп накатывает на Москву каждую зиму, но до поры меня миловал. По правде сказать, я даже думал, что люди, подхватившие эту заразу, преувеличивают свои страдания. Ахают, охают… Вместо того, чтобы книжки читать. Поэтому, когда у меня запершило в горле и засвербило в носу, я обрадовался: ну, теперь отдохну, поваляюсь, начитаюсь вдосталь.

Ничуть не бывало. Несколько дней я лежал мокрый как мышь, пил клюквенный морс и путал день с ночью. Однако в конце концов грипп отступил от моего бренного (тогда я понял, что оно бренное) тела. Пару дней я тупо пялился в «ящик», а потом стал чередовать это занятие с чтением. Читал же я давно намеченное к повторению — «Братьев Карамазовых» Достоевского. А когда закрыл последнюю страницу — сюрприз: по телевизору фильм Ивана Пырьева по этой книге. Тут-то все и произошло. А именно: кино, ясное дело, все в точности передать не может, поскольку ограничено и временем, и выразительными средствами, однако кое-какие вещи подчеркнуть в состоянии. Например, шероховатости сюжета, которые в романе не так уж важны и почти не заметны.

Я вновь схватился за книгу, потом — за ручку, и в два дня написал рассказ «Смерть русского помещика». Дескать, сидят Шерлок Холмс и Уотсон (писать следует так, если следовать первым переводам Конан Дойла) у себя на Бейкер-стрит и беседуют о романе Федора Михайловича. Уотсон все вопросы задает, а сыщик льет на доктора ушаты холодной воды, доказывая цитатами из книги и логическими умозаключениями, что Карамазова-старшего мог убить любой из его сыновей, даже такой кроткий на вид Алеша. А чтобы рассказ приобрел необходимую достоверность, я снабдил его множеством ссылок, в том числе на тот «неоспоримый» факт, что, приехав в Лондон (было), Достоевский, гостя у Герцена (было), встретился там с представителями семейства Холмсов (не было и быть не могло) — папой-Холмсом и его отпрысками, Май-крофтом и Шерлоком.

Короче, повеселился я от души и тем бы мои конандойловские штудии закончились, не приди мне мысль показать написанное друзьям из газеты. Они прочитали, похвалили сдержанно и предложили устроить конкурс, опубликовав рассказ под именем сэра Артура (я — переводчик-изыскатель) и задав читателям вопрос: отчего данное произведение так долго не могло увидеть свет?

Дернул черт согласиться! Однако сделанного не воротишь. Рассказ был напечатан, провокационный вопрос задан. И полетели письма. Чего в них только не было: «неудачная вещица», «голословные рассуждения». К чести читателей, многие сообразили, что имеют дело с подвохом, что их намеренно вводят в заблуждение. За что эти «многие» и были премированы.

Конец конкурса — не конец истории. Через год мое творение появилось в сборнике детективных рассказов, потом в свежеизданном собрании сочинений Артура Конан Дойла — и пошло-поехало. Одно собрание, другое, третье, сборник тут, сборник там, газеты, журналы, наконец, Интернет. Я звонил, объяснял, требовал извинений передо мной, читателями и памятью английского писателя. Иногда извинялись, иногда платили гонорар как переводчику, но чаще отделывались молчанием.

Вот так я стал классиком. Но урок из происшедшего вынес. Главный из них