Современный зарубежный детектив-10. Компиляция. Книги 1-18 - Дэн Браун

что-то говорит в ответ, и они оба снова смеются. Роберт? Нет. Роберт всегда знал, как себя вести, при любых обстоятельствах. Они с Марией всегда неразлучны, всегда поступают правильно: Мария – яркая, эмоциональная, Роберт – тихий и вдумчивый, принимающий решения, чтобы другим не приходилось этого делать. Они были просто великолепны после истории с Коко, просто великолепны. Поддерживали всех, помогали Клэр, когда она была на грани срыва, делали заявления от имени семьи, подсказывали Инди и мне, что делать, когда пресса обрушилась на нас со своими вопросами. Мне до сих пор трудно поверить, что именно эти люди породили Сопливую Симону. Итак, в доме есть еще люди. Хоакин, я полагаю. Он ее сводный брат, в конце концов. И прислуга. Наверняка здесь есть прислуга. Не думаю, что Симона в одиночку справлялась с таким домом.

За дверью – идеально зачищенной и выкрашенной в нейтрально-черный цвет – я сразу же погружаюсь в атмосферу имени Шона Джексона. Блэкхиту, может, и триста лет, но он полностью идентичен домам, в которых мы росли. Сделан для продажи, а не для жизни, хотя он должен был стать его постоянным домом. Но в этом и заключался особый талант Шона: восстанавливать что-то в совершенстве, высасывая при этом саму душу. Во время реставрации здесь, должно быть, всюду кишели ребята из фонда «Английское наследие»[487]. Блэкхит явно относился к историческим памятникам, а такие дома не получится отремонтировать в обход правил. Члены комиссии со злобным бюрократическим прищуром будут проверять штукатурные смеси, плитку и оконные рамы, чтобы убедиться, что староанглийский особняк, будто сошедший с открытки, в полном порядке. И они уйдут, не найдя к чему придраться, но все равно с тяжелым сердцем. Стены, пол, дерево и карнизы – все идеально, как будто первые строители только несколько минут назад стянули с голов колпаки и теперь пьют эль из бочек в подвале. Конечно, особняк никогда так не выглядел за всю свою историю. Это диснеевский замок с подогревом полов и отличным напором воды.

И он самолично побывал на складе. Не представляю, кто еще мог выбрать эти будущие лоты аукционов, стоящие вдоль гладких белых стен: французские полированные тумбы, элегантный диван-бержер, который ждет у подставки для зонтиков, когда на него кто-нибудь сядет. Кто мог выбрать все это – теперь, когда Линда мертва, когда ее голова разбилась, как яичная скорлупа, у подножия мраморной лестницы. Неужели Симона? Возможно ли, что еще до начала отношений с Шоном она так приспособилась к его манерам и вкусам, что смогла просто занять место своей предшественницы? Тело, конечно же, нашла семья Гавила. По странному совпадению, они как раз приехали осмотреть дом для клиента. Может, произошел обмен личностями, как в фильме ужасов? Юная невеста по-вампирски впитала сущность Линды из ее последнего вздоха? Как иначе Симоне удается быть такой зрелой, собранной и вообще идеальной во всех отношениях? Может, дело в том, что она не просто сама по себе, она – это Линда и Симона в одном лице?

Прихожая расширяется на пятнадцать футов и переходит в центральную залу, из которой поднимается лестница. В центре – мраморный стол-пьедестал, его я помню с детства, и на нем, как всегда, урна с увядшими тюльпанами. Словно один из мрачных голландских натюрмортов; все, чего не хватает, – это застреленного пестрого кролика. Вместо этого на столе небрежно навалены другие букеты. Увядающие листья гниют в целлофане.

– Мне надо отменить заказ, – тихо говорит Мария и бросает подношение Клаттербаков на самый верх цветочной кучи. – Флористы продолжают их присылать, раз в три дня, но Симона просто не в состоянии справиться со всем.

– Могу себе представить, – отзываюсь я. И делаю мысленную пометку: избавлюсь от цветов, когда узнаю, где находятся мусорные контейнеры. Странно, что никто еще не подумал об этом.

Еще один взрыв смеха из гостиной.

– Кто это там? – спрашиваю я.

– О, Джимми Оризио. Он заявился сегодня утром, и мы не смогли ему отказать. Боюсь, ему нездоровится.

Я понижаю голос:

– Боже милостивый. Я удивлена, что он еще жив.

Сухой смешок.

– Если так можно сказать.

– Я понятия не имела, что они до сих пор общаются.

– Твой отец поддерживал связь со старыми друзьями лучше, чем ты думаешь, – говорит она с упреком.

Я не могу удержаться:

– Так значит, он бросил только своих детей?

Она смотрит на меня взглядом, в котором читается: «Не надо так».

– Что с ним случилось? Когда он вышел из тюрьмы?

– Кто сидел в тюрьме? – громко вопрошает Руби.

Я прикладываю палец к губам.

– Джимми Оризио. Человек, который там с Чарли Клаттербаком. Это бывший Линды. Отец Тигги, Иниго и Фреда. Помнишь его?

– О, – говорит Руби, понизив голос, чтобы соответствовать нашему тону.

Я не уверена, думала ли она когда-нибудь, что у Тигги, Иниго и Фреда есть отец. Возможно, они просто существовали на задворках ее памяти. И даже тогда не особо. Они уехали жить к родителям Линды довольно скоро после того, как она сошлась с папой. Сюрприз-сюрприз.

– И за что он сидел в тюрьме?

– Он был врачом. Частным врачом на Харли-стрит. Препараты для похудения, обезболивающие и все такое.

– О, – снова произносит Руби.

Мне кажется, она не совсем понимает.

– Опиаты и амфетамины, – шепчу я, хотя бог знает, почему мы скрываем информацию от главного героя этого обсуждения, – для тех, кто мог позволить себе его расценки.

– Викодин, – говорит Мария. – Он был осужден за неправильное назначение викодина. Ездил на гастроли с группами, и кто-то умер.

– Газетчики называли его Доктор Смерть.

– Ему дали шесть лет, – говорит Мария. – Но он отсидел меньше четырех. И, конечно, его лишили лицензии.

– Когда он вышел?

– Думаю, года четыре назад.

– На что он жил?

Я вижу, как ее глаза метнулись вправо.

– Мне кажется, ему помогал твой отец.

– Серьезно?

– Да.

– Есть ли предел благодетельности моего отца?

Странный взгляд. Может быть, я зашла слишком далеко. Трудно отступить от десятилетней привычки только потому, что нельзя говорить плохо о мертвых.

– Как бы то ни было, – продолжает Мария, – это объясняет, почему он здесь. Твой отец повлиял на жизнь других людей сильнее, чем ты, возможно, думаешь.

Дверь гостиной открывается, и появляется Роберт. Он почти не изменился за прошедшее время, только прибавилось седины на висках и пара мужественных морщин у глаз. Роберт всегда был похож на Джорджа Клуни. Он из тех, кто с возрастом только хорошеет – как и его жена. Я знаю, что они оба, должно быть, делали процедуры, чтобы остаться такими же, но у них