Немая улика - Цинь Мин

– Чей малыш? – обратился Дабао к стоящему рядом судмедэксперту Вану.

– Ты в своем уме? – вылил я накопившуюся боль на Дабао. – Если б они знали, чей этот ребенок, разве позвали бы нас?

– Верно. Очень странно… Кроме стройки и нескольких деревушек, которые еще не снесли, здесь больше никого нет; заявлений о пропаже ребенка тоже не поступало. Когда теряется такая кроха, об этом обычно сообщают в первые часы, – согласился коллега Ван.

– Есть соображения? – спросил я.

Вздохнув, он наклонился, схватил трупик за ручку и сказал:

– Посмотрите.

Вся ручка малютки была изуродована тонкими полосками ссадин.

Задумавшись, я подошел к полуразмытой куче песка рядом с местом, где был найден ребенок, достал саперную лопатку из своего чемоданчика и начал копать.

– Как они могли появится на его руке? – пробормотал Дабао. – Полосочка за полосочкой… Явно не человеческих рук дело. Об землю так тоже не поцарапаешься…

Опытный судмедэксперт Ван указал на меня, копающегося в песке, и немного посмеялся.

– Цинь Мин, судя по всему, уже догадался.

– Песок? – Дабао поправил очки. – Хм, он получил их, играя с песком… Но теперь, когда вода все подчистила, вряд ли мы сможем найти какие-нибудь следы.

– Ребенку на вид чуть больше года, он только-только ходить научился, а уже возился в песке? – Я чувствовал вину за порыв неконтролируемого гнева, одолевшего меня недавно, и смягчил тон. – Вы когда-нибудь видели, чтобы у детей на руках оставались такие ссадины после лепки куличиков?

– Так он же маленький; ему немного надо было, чтобы пораниться, – пробормотал Дабао себе под нос.

Я не стал ничего отвечать, а просто продолжил копать. Вскоре наткнулся на белый кусочек ткани. Мое сердце сжалось, когда я достал из песка маленький детский шарфик. Мне стало душно, кожу головы свело, а в ушах загудело.

– Ребенок умер прямо здесь, – произнес я.

Судмедэксперт Ван кивнул.

– Что за выродок… Даже малыша не пожалел!

Дабао, широко раскрыв глаза, наконец отреагировал:

– Хоти… Хотите сказать, он закопал его заживо?!

Мы с детства знали о погребении заживо, которое частенько устраивали японские изверги во время войны. Но сейчас, в мирное и процветающее время, такое зрелище нечасто увидишь – ни один живой человек не будет покорно ждать, когда его закопают. Но вот ребенок – большое исключение, им легко управлять.

Судмедэксперт Ван перенес трупик на чистую цементную плиту недалеко от места обнаружения тела и приподнял веко ребенка кровоостанавливающим зажимом.

– Смотрите, под веком есть песчинки, а в конъюнктиве, очевидно, было кровоизлияние. Все говорит о том, что ребенок все еще моргал, когда его зарыли в песок. Так что, вероятно, ссадины возникли от плотного прижизненного контакта с песком.

Дабао кивнул.

Я снова осмотрелся по сторонам. Из-за того, что стройка находилась в отдалении, зевак было мало.

– Уберите всех лишних людей, мы будем проводить вскрытие прямо здесь, – попросил я участкового.

Слово «вскрытие» повисло у меня на сердце тяжелой глыбой, перекрывшей мне кислород. Использовать привычный скальпель для того, чтобы резать тело ребенка, – своего рода пытка, подкашивающая психику судмедэксперта.

– Наверное, его бросили родители? – предположил Дабао.

Я помотал головой.

– Таких детишек обычно оставляют на пороге детских домов или подбрасывают кому-то. Это же родная кровиночка… Родителям всегда тяжело бросать своих детей. У них не хватило бы сил так издеваться над родным чадом. К тому же обычно от детей отказываются, когда они еще совсем маленькие, а этому уже больше года. Плюс ко всему он очень неплохо одет: по сезону, да и недешево. Вряд ли его бросили.

– Может, у него после года обнаружилась какая-то болезнь? – продолжил Дабао.

– Цинь Мин только что сказал, что одежда на ребенке приличная, значит, семья благополучная, – ответил судмедэксперт Ван. – Они бы лечили его, а не добивали таким образом.

– Про болезнь мы узнаем после вскрытия, – добавил я.

Мой скальпель дрожал над грудной клеткой ребенка. Я все никак не мог решиться сделать надрез. Старой закалки судмедэксперт Ван толкнул меня локтем, показывая, что за меня это может сделать он, и разрезал кожу на груди и животе ребенка.

Кровь во мне вскипела, когда я увидел крошечную беленькую грудную клетку. И поклялся себе, что обязательно найду и накажу урода, который это сделал.

Кости ребенка еще не успели сформироваться, а кожа была тонкой и нежной, поэтому вскрытие проходило быстро. Мы с коллегой Ваном стояли по обе стороны от малыша, чтобы побыстрее осмотреть органы в грудной и брюшной полостях. Когда мы практически закончили, Дабао неожиданно вскрикнул:

– Замрите! Смотрите, ребенок шевелится!

2

Я так испугался крика Дабао, что вправду замер и присмотрелся.

– Чего орешь? Не двигается он!

Принято считать, что судмедэксперты – люди серьезные, доверяющие только науке, поэтому сейчас я чувствовал себя нелепо из-за того, что повелся.

– Когда мы его нашли, на теле уже были видны трупные пятна, а также прогрессировало трупное окоченение, – ответил судмедэксперт Ван. – Все признаки смерти налицо.

Многие мои друзья периодически спрашивают, не боюсь ли я, что когда-нибудь во время вскрытия труп на столе оживет. На это я всегда отвечаю, что обычно проходит несколько часов после смерти человека, прежде чем его осмотрит судмедэксперт. Мы можем проводить вскрытие только после того, как появятся трупные пятна и признаки окоченения. Это связано с тем, что подобные явления служат бесспорными доказательствами смерти – и к тому же помогают установить ее точное время. Врачи обычно считают пациента мертвым, когда у него пропадают признаки жизни; у них нет нескольких часов, чтобы дождаться изменений в теле, указывающих на смерть. Но из-за синдрома летаргического сна встречается феномен «живого трупа». Именно поэтому судмедэксперты и работники крематория должны наглядно убедится в смерти человека, которого провожают в последний путь. Так что вскрытие и кремация живого человека исключены.

Я дотронулся до детского тельца скальпелем.

– Тебе показалось. Вес тела маленький; логично, что оно двигается от любого нашего воздействия. У взрослых вес больше – соответственно, они более устойчивы во время наших манипуляций.

Дабао неловко улыбнулся.

– Мне еще не доводилось вскрывать детей.

Результаты вскрытия подтвердили, что ребенок погиб от удушья, возникшего в результате погребения заживо в песке. В дополнение к нательным признакам, которые мы увидели, в дыхательных путях и пищеводе ребенка было найдено небольшое количество песка, а в желудке мы обнаружили много грудного молока вперемешку с песком – ребенок проглотил его до своей смерти. Более того, признаки трупного окоченения все еще сохранялись; получается, ребенок