Бронированные жилеты. Точку ставит пуля. Жалость унижает ментов - Леонид Семёнович Словин

Неплохо было бы дать пару–тройку тысяч тестю. Дом в деревне, где сейчас находилась у родителей жена с детьми, весной надо было покрывать заново.

" И не шифером. Железом…»

Еще он подумывал о жене:

" Тамарке можно заказать мутоновую шубу. У всех ее подруг есть. Она одна в куртке бегает…»

Еще можно было оставить детей у тещи и на пару махнуть в Чехословакию.

" Или — в Болгарию…»

В их семейной жизни ничего подобного еще не было.

Они поженились сразу как закончили школу. О их свадьбе в деревне долго еще кому не лень чесали языки.

Дочь директора школы — победительница всяких районных конкурсов, по которой сох не один однокашник, положила глаз на самого безалаберного, беззаботного, без царя в голове…

Служить пришлось в Мордовии, в войсках МВД. Вернувшись, поступил в черкизовскую специальную среднюю школу милиции. Через неделю молодая переехала к супругу в Москву. За короткое время замужества родила мужу двух детей и жила, как все жены ментов, перидически сбегая с детьми снова в деревню, откуда уехала…

" Сейчас начнется!..»

Теперь он уже не отрывал взгляда от часов.

Волоков еще не понял, что произошло.

Только нутром почувствовал, что обстановка на багажном дворе изменилась. Увидел, как забегали вдруг менты в штатском.

Волок их сразу засек привычным глазом.

Багажный двор мгновенно отгородили цепочкой от выхода в город со стороны прирельсового Почтамта.

На вокзале что–то случилось.

Невзрачный молодой мент, лимитчик по внешности и поведению, подошел, заглянул к Волоку в машину. В глаза лимитчику сразу бросилась ментовская фуражка сзади у стекла и шинель с лейтенантскими погонами между сидениями.

Волок–спросил беспечно:

— Чего там, земляк?

Вопрос объял необъятное.

Мент–лимитчик — простая душа — сразу узнал в Волоке такого же, как он — деревенского не стал хитрить:

— Вроде стрелял кто–то…

— На перроне?!

— Да. С полчаса назад.

— Не хера себе!

Волок взглянул в зеркало заднего вида. Там не было никого, кроме пассажиров и ментов.

— Поймали?

Лимитчик не ответил, кивнул на бардачок.

— Курить есть?

Они закурили.

Волок не сомневался в том, что стрелял кто–то из них — Голицын или Субанеев.

— Твоя? — спросил мент про машину.

— По доверенности. Тестя. Самому ему уже трудно водить…

— У меня у самого тесть инвалид…

— Ясно. А те, что стреляли… Скрылись?

— Ну…

Волок не выдал себя:

— У нас, у ментов, одна дорога, у них, у преступников сотня… — Он взглянул на часы: Голицын с Виталькой, должно быть, были уже далеко.

Лимитчика окликнули по рации. Видимо, дежурный. Он откликнулся с ленцой:

— Так… Понял…

Простились тепло, даже дружески. Вобщем–то вроде ничего друг другу и не сказав:

— Пошел? — спросил Волок.

— Надо.

— Ну давай.

Он тоже решил сваливать.

Оставаться дольше было рисковано.

Волок погнал в сторону Дубининской улицы. На случай чрезвычайных событий такого рода у каждого было подобрано укромное место, где его никто не станет искать.

Таким местом для Волока была тихая зимняя дача в районе Малые Вяземы, которую ему бесплатно предложил земляк–инвалид. Волоковы прожили в ней с детьми один сезон. Потом отказались–жену потянуло в деревню…

Закрытые на зиму верранды второго этажа, маленькая квартирка внизу. Сарай, приспособленный под гараж. Хозяин — переживший инсульт инвалид, его редко выходившая на улицу сестра…

Там следовало залечь на дно и выждать время.

Но предварительно следовало позвонить в «Аленький цветочек» Люське Джабаровой. Поставить в известность…

На приличном расстоянии от вокзала, Волок притормозил у телефонаавтомата.

— Алло! Люся…

Джабарова его сразу узнала:

— Ты? Давай, они здесь…

Волок сделал круг по Арбату, проверил, нет ли слежки.

Позади все было чисто.

Как и по всей столице, закрытой для приезжих на время партийного съезда, на Арбате в переулках было тоже малолюдно, серо, ветренно. Наглядной агитации тут было меньше — несколько плохо закрепленных транспарантов валялись

на тротуаре.

Волок заехал со стороны Гагаринского переулка и «Аленький цветочек» открылся сразу за поворотом — отреставрированное небольшое здание с неброской вывеской у входа, темными непроницаемыми окнами.

Тут же Волок увидел еще иномарку и выходивших из нее кавказцев земляков покойного Сергея Джабарова — с длинноногими одетыми на валюту девочками.

Волоку показалось — он узнал в одной из них Ксению — в короткой шубке, мужской шляпе, с сигаретой в длиннющем мундштуке…

" Вот уже воистинне: то ни разу, то дважды на дню…»

Кавказцы и их спутницы направились через двор — в организованное Сергеем Джабаровым незадолго до гибели варьете.

Волок притормозил. Вышел. Сигнальное устройство включать не стал. Стоянку охранял малорослый мускулистый кавказец, Волок видел его не впервые, кивнул. В ответ получил такой же кивок — недобрый, хмурый.

Охранник был обижен на всю жизнь — ростом не вышел. Обделен самым вторым бесценным для мужика .

" Опасный абрек…»

Кавказец не расставался с короткой тростью или дубинкой, держался подчеркнуто независимо. Друзей Люськи Джабаровой, к которым относил Смердова, Волока и всю их компанию, терпел вынужденно, не скрывая неприязни.

— Сергей Джабаров не приехал? — не удержался Волок, проходя.

— Нет, — абрек отвернулся.

СУБАНЕЕВ

Виталька Субанеев был уже на месте, в кафе, выпивал в одиночку за дальним

угловым столиком.

Волок сразу заметил, что тот отводит глаза.

" Чем–то расстроен…» — направился к нему.

Зал был почти пустой. Официантка в веселенькой кофточке и юбочке, едва закрывавшей подбрюшье, обещающе улыбнулась, когда он проходил, одернула короткий фартучек.

Еще через пару минут она поставила перед Волоком чистый прибор, небольшой графинчик с водкой, легкую закусь.

— Приятного аппетита, мальчики…

Субанеев, несмотря, что не в настроении, не удержался–погладил официантку по ноге, повыше колена.

— Ты — радость…

— Правда?

— Без всякого сомнения.

Волок налил себе и Витальке, чокнулся с его рюмкой. Не дожидаясь выпил.

— Что там вышло на вокзале? Отбой?

Виталька кивнул на графин.

— Давай еще. По чуть–чуть… — Он поймал взгляд официантки, поднял рюмку. — За твое здоровье…

Волок не поспешил пить вторую.

— Как вы выбрались с вокзала?

— В это время двигались машины с делегатами. Мы пристроились. Ушли чисто.

— Голицын здесь?

— Он сейчас у Люськи, наверху. Со Смердовым…

Причиной происшедшего на перроне был Субанеев.

Цвет народных слуг и партийных избранников в черных «волгах» медленно правил вдоль перрона. Виталька следил за ними и неожиданно, даже не почувствовал, как нечаянно нажал на курок «чески збройовки». Сработал разношенный