Сборник "Пендергаст". Компиляция. Книги 1-18" - Дуглас Престон

Одюбон объездил Америку и Европу в поисках подписчиков на издание, которое назвал «Птицы Америки». Последний том вышел в тысяча восемьсот тридцать восьмом, и к этому времени Одюбон уже прославился. Несколько лет спустя он приступил к работе над другим грандиозным проектом — «Живородящие четвероногие Северной Америки». Однако разум у него начал слабеть, и работу пришлось заканчивать его сыновьям.

В последние годы жизни Одюбон страдал от буйного помешательства и умер в тысяча восемьсот шестьдесят пятом году, в Нью-Йорке.

— Интересная история! — воскликнул д'Агоста.

— Несомненно.

— И никто понятия не имеет, куда девалась «Черная рамка»?

— Похоже, что для исследователей творчества Одюбона это прямо-таки святой Грааль. Завтра я побываю в доме, где жил Арне Торгенссон, всего в пяти милях к западу от Порт-Аллена. Надеюсь найти там след картины.

— Если судить по датам, которые вы упоминали, то… — д’Агоста замолчал, пытаясь подобрать слова потактичнее, — ваша жена интересовалась Одюбоном и «Черной рамкой» еще до вашего знакомства?

Пендергаст не отвечал.

— Раз уж я вам помогаю, — сказал лейтенант, — нечего вам всякий раз замолкать, как только я касаюсь какой-нибудь щекотливой темы.

— Вы совершенно правы, — со вздохом согласился Пендергаст. — Похоже, Хелен была увлечена, а точнее — одержима, Одюбоном с самого детства. Ее желание узнать о нем как можно больше частично и привело к нашему знакомству. Видимо, больше всего ее интересовала «Черная рамка».

— Но для чего было скрывать этот интерес от вас?

— Она не хотела, чтобы я узнал, что наше знакомство состоялось не благодаря счастливой случайности, а было спланировано заранее — и довольно ловко. — Лицо у Пендергаста потемнело, и д’Агоста пожалел, что спросил.

— Наверное, она опасалась конкурентов, — заметил он. — Как она вела себя в последние недели? Нервничала, волновалась?

— Да, — медленно ответил Пендергаст. — Я всегда объяснял это проблемами на работе, подготовкой к сафари.

— А что еще необычного вы заметили?

— В те дни я совсем мало бывал в Пенумбре.

За спиной д’Агосты кто-то кашлянул. Опять этот Морис!

— Я только хотел предупредить, что иду спать, — сказал дворецкий. — Не будет ли каких распоряжений?

— Один вопрос, Морис. Перед нашей последней с Хелен поездкой я почти не бывал дома.

— Вы месяц провели в Нью-Йорке, — кивнул дворецкий. — Готовились к сафари.

— За время моего отсутствия Хелен не совершала каких-нибудь странных, нехарактерных для нее поступков? Быть может, она получила взволновавшее ее письмо или же ее расстроил какой-нибудь телефонный звонок?

Старый слуга задумался.

— Не припоминаю, сэр. Хотя она вообще нервничала, особенно после той поездки.

— Поездки? Какой?

— Однажды рано утром, часов около семи, я проснулся от шума ее мотора — он громкий был, помните? Она мне ничего не сказала, не предупредила — уехала невесть куда и возвратилась через двое суток, сама не своя. Что-то ее расстроило, но она и словом не обмолвилась — ни куда ездила, ни что произошло.

— Понятно, — сказал Пендергаст, переглядываясь с д’Агостой. — Спасибо, Морис.

— Не за что, сэр. Доброй ночи. — Старый слуга повернулся и бесшумно скрылся.

22

Д’Агоста свернул с 10-й трассы на шоссе Бель-Шасс и несся по почти пустой дороге. Стоял теплый февральский день, и лейтенант, опустив стекла, включил радиостанцию, которая крутила рок-н-ролл. Сегодня он пребывал в наилучшем расположении духа. Машина со свистом неслась по дороге, а он тем временем с удовольствием отхлебывал кофе из картонного стаканчика. Съеденные чуть раньше пончики радовали желудок. «Самое то, и плевать на калории!» — довольно подумал д’Агоста.

Вчера лейтенант целый час проболтал с Лорой Хейворд, что значительно улучшило его настроение, и впервые за последнюю неделю он прекрасно выспался. Проснувшись, обнаружил, что Пендергаст уже уехал, а Морис приготовил яичницу с беконом и овсянку. После обильного завтрака д’Агоста двинул в город и отлично управился в департаменте новоорлеанской полиции Шестого округа. Вначале, когда лейтенант завел речь о семействе Пендергастов, его слушали настороженно, но потом увидели, что он свой парень, и отношение к нему изменилось. Ему разрешили воспользоваться компьютером, и часа через полтора д’Агоста отыскал того самого торговца, который интересовался «Черной рамкой», — Джон В. Трапп, проживает в Сарасоте, штат Флорида. Тип явно гнусный. За последние десять лет — пять арестов: подозрение в вымогательстве, подозрение в подлоге, хранение краденого, хранение запрещенных продуктов животного происхождения, словесные оскорбления и оскорбления действием. То ли у него денег много, то ли хорошие адвокаты, но он всякий раз отмазывался.

Д’Агоста распечатал нужное и засунул бумаги в карман пиджака — Пендергасту эта информация очень понравится.

Прежде чем возвратиться в Пенумбру, лейтенант заскочил в пончиковую: завтрак завтраком, но голод давал о себе знать.

Поднимаясь по дорожке к дому, д’Агоста увидел, что Пендергаст его опередил: в тени кипарисов стоял «Роллс-ройс». Припарковавшись рядышком, лейтенант прошел по дорожке из гравия, поднялся на крытую веранду и заглянул в холл.

— Пендергаст?

Тишина.

Д’Агоста прошел через холл, распахивая все двери. Везде было темно и тихо.

— Пендергаст!

Быть может, вышел прогуляться? Сегодня отличный денек.

Лейтенант взбежал по лестнице, мигом оказался на площадке и замер, заметив краем глаза в полутемном кабинете знакомый недвижный силуэт: Пендергаст сидел в том же кресле, что и вчера.

— Пендергаст? Я думал, вы куда-то вышли и… — Лейтенант осекся: лицо Пендергаста выражало полную опустошенность.

Д’Агоста присел рядом. Хорошего настроения как не бывало.

— В чем дело?

Пендергаст медленно перевел дыхание.

— Я был в доме Торгенссона, Винсент. Картины нет.

— Нет?

— В доме теперь похоронное бюро. Внутри все перестроили, остались только стены и балки — в соответствии с теперешним его назначением. Не осталось ничего. Ничего! — Пендергаст поджал губы. — След оборвался.

— А как же сам доктор? Он, наверное, куда-то переехал… можно поискать и там.

Опять пауза, еще более долгая.

— Доктор Торгенссон умер в тысяча восемьсот пятьдесят втором году. В нищете; заболел сифилисом и сошел с ума. А перед смертью распродал по частям имущество — неизвестным покупателям.

— Если он продал картину, должна сохраниться запись!

Пендергаст смотрел на него каким-то недобрым взглядом.

— Записей нет. Он мог расплатиться картиной за уголь. Мог в приступе безумия разорвать. А если она каким-то чудом и сохранилась после смерти доктора, то скорее всего ее уничтожили во время перестройки дома. Мы зашли в тупик.

«Значит, он сдался, — решил д’Агоста. — Вернулся домой — и сидит один в темном кабинете. Страдает». За все годы знакомства лейтенант ни разу не видел Пендергаста таким подавленным. И все же положение не давало оснований для подобного отчаяния.

— Хелен тоже искала картину, — сказал д’Агоста несколько более резко, чем хотел. — Вы сколько искали? Пару дней? А она несколько лет