Современный зарубежный детектив-7. Компиляция. Книги 1-19 - Ребекка Занетти

двора королевские особы – принцесса Сон и принцесса Син, которые давным-давно приняли католичество. Полиция схватила дворцовую служанку и пытала ее, пока она не созналась. Говорят, священник Чжоу Вэньмо вполне мог снова сбежать, но, видя, как из-за него убивают католиков, он предпочел сдаться полиции.

Сестра вздохнула и пробормотала:

– Брат мечтал убить священника? Когда это он стал таким честолюбивым и жестоким? – Она широкими кругами гладила живот, словно пытаясь согреть ребенка внутри. – А отец всегда говорил: «Нельзя причинять боль другим, иначе больно будет тебе самому». Вот точно вам говорю, это у него в столице характер испортился.

Через несколько дней я узнала, что священника не выслали на родину, а приговорили к смерти. Королева-регентша передумала: кто-то насоветовал ей выдать его смерть за несчастный случай. Ее величество направила в Китай посланца, который должен был предстать перед судом и заявить, что на момент казни власти Чосона не знали, что Чжоу Вэньмо – китаец, потому что он внешностью был вылитый чосонец, одет как чосонец и говорил на чосонском языке.

Вокруг только и разговоров было, что о его смерти. Из слухов я узнала, что казнили священника в Сэнамто у реки Хан, прямо перед Западными воротами. Из-за жуткого ливня рассмотреть ничего было нельзя, зато все прекрасно услышали его слова прямо перед казнью:

– Я приехал в Чосон, несмотря на грозящие мне опасности, потому что я люблю чосонский народ. Учение об Иисусе не несет в себе зла. Однако я не желаю, чтобы из-за меня страдали ни люди Чосона, ни само королевство.

Передо мной предстал его образ: загорелое лицо в мелких рубцах, волосы завязаны в хвост. Я мысленно повторяла его последние слова и представляла, как дрожал его голос перед казнью, словно он вот-вот заплачет. Как можно так сильно грустить по человеку, с которым я даже ни одним словом не перекинулась?

А вот судьба госпожи Кан мне была неизвестна. Я слышала, что девушек из ее «Еретической труппы девственниц» обезглавили, до смерти избили в тюрьме, задушили или отравили, так как они отказались отступиться от веры. Глубоко в душе я надеялась, что госпожа Кан укрылась где-нибудь в горах.

Но я знала, что она мертва. Она была не из трусливых.

* * *

Как-то раз я решила написать Эджон письмо. Я спрашивала, как ей живется в полицейском ведомстве и не узнала ли она что-нибудь новое об инспекторе Хане после его смерти. Каждый последующий день я открывала раздвижные двери и выглядывала на дорогу и тростниковую калитку. Я ждала взметнувшейся в воздух пыли. Ждала посланника с письмом для меня. Но пыль поднималась только из-под копыт крестьянских быков, а приносили нам только сплетни, да и те все больше старшей сестре. Скоро весь двор усыпали засохшие листья, и сколько бы я их ни мела, они все равно возвращались.

Осенью, спустя пять месяцев после того, как я написала Эджон, я расхаживала по террасе, укачивая на спине новорожденного племянника; носки приглушали мои шаги. Сестра с мужем ушли в деревню продавать овощи. Внезапно с дороги донесся цокот копыт. Этот звук в деревне не каждый день услышишь – лошадей могли позволить себе только вельможи, а вельмож в этих краях было немного.

Прикрыв глаза рукой от солнца, я увидела юношу в белых штанах и халате. У него было загорелое лицо, а пряди его черных волос развевались на ветру. Лошадь резко остановилась в нескольких шагах от меня, и я отшатнулась. Племянник проснулся, залился пронзительным криком, но я была слишком ошеломлена представшим передо мной Рюном.

– Давно не виделись. – Рюн соскочил с лошади. – Ты выглядишь совсем как прежде.

Я оглядела юношу с ног до головы и, пока он откидывал волосы за спину, приметила исхудавшие щеки и синяки под глазами.

– А ты выглядишь потрепанно.

Он усмехнулся и отошел к ближайшему дереву привязать поводья. Я сказала, что сейчас подойду.

Племянник все еще ревел у меня на спине, но я прошла на кухню, сняла с полки глиняную банку и налила в чашу рисового вина. Когда я вышла с подносом во двор, Рюн ходил кругами и пинал камни. Увидев меня, он остановился.

– Спасибо, – юноша осушил чашу в два глотка.

Я ждала, пока он достанет какое-нибудь письмо, но вместо этого он вытер рот рукавом и спросил:

– Как у тебя дела?

– Помогаю по дому, забочусь о племяннике.

– И что, больше ничего интересного за последние месяцы?

– Я и с другими делами помогаю.

Положив руки на пояс, Рюн оглядел блестевшую золотом гору, голубое небо.

– Должно быть, жизнь у тебя здесь спокойней некуда.

– Очень спокойная.

– Скучная?

Я не ответила.

– Жених-то появился?

Я смущенно и настороженно скривилась:

– Нет.

– У твоей сестры есть муж и сын. Жениха у тебя нет. Как по мне, так ты здесь не особо и нужна. Тебя здесь ничего не держит. Командор Ли хочет, чтобы ты вернулась в полицию. Даже специально меня об этом попросил: знал, что мы знакомы.

– Меня? Он просит меня вернуться?

– Ну, приказать-то он тебе не может. Слишком он уважает инспектора Хана, чтобы так поступить. Ему известно, что вы с ним были связаны кровью.

– Но зачем я ему нужна?

– Он растерял всех способных тамо. Хеён и несколько других девушек сдали медицинский экзамен и стали дворцовыми врачевательницами.

Закусив нижнюю губу, я качала племянника. Я бы соврала, если бы сказала, что не помышляла вернуться в столицу, да и сердце подпрыгнуло от мысли о новой загадке. Но радость тут же испарилась и тяжелым грузом легла на душу: я вспомнила, что инспектора Хана больше нет.

– Все будет по-другому. Новый инспектор, новое дело, – кивнул Рюн. – Инспектор Хан говорил командору, что детективами рождаются, а не становятся. Хороший детектив должен быть любознательным и решительным – а он прям так тебя и описывал. В основном именно поэтому командор Ли и просит тебя вернуться, пусть и не хочет этого признавать. Ни один военный чиновник в жизни не признает, что ему нужна помощь девчонки.

Я почти что улыбнулась, хотя последние месяцы мне было сложно радоваться от души.

– Новый инспектор…

– Да, новый, – Рюн сглотнул ком в горле. По его лицу пробежала мрачная тень. – Я порой забываю, что инспектор погиб. Но его больше нет, Соль. И он хотел бы, чтобы ты продолжала жить, не оглядываясь на прошлое.

* * *

От моего дома до моря можно было рукой подать.

Я осторожно двинулась вдоль края обрыва. Лицо и поношенное платье промокли под морскими брызгами. Наконец я нашла