Цезарь: Крещение кровью - Владислав Викторович Морозов

В самый разгар живописной сцены суда и явились менты. Артур не испугался, не заметался в отчаянии — даже не удивился. Он был пьян в дым, курил свои любимые сигары и не оставил этого занятия, даже когда зазвенели наручники. «Горничные» подняли запланированный визг, лизоблюды рванули в разные стороны в очевидном ужасе перед ответственностью — но их повязали на лестничной клетке, — «быки» тупо хлопали глазами, «спасенный» парень плакал от признательности спасителям — все было как в сказке с хеппи-эндом. Один Артур не пошевелился, и знавшие его достаточно хорошо отчетливо видели: будь он ребенком, он бы расхохотался и запрыгал на одной ножке, показывая пальцем на людей в форме: «Обманули дурачка на четыре кулачка, ля-ля-ля, ха-ха-ха!» Но Артур был взрослым человеком, поэтому он с издевательской

Вежливостью и царственным высокомерием допрашивал ментов: кто они такие, чтобы задерживать его? Какой чин у их офицера и почему не прислали человека рангом повыше? То есть вел себя, как заправский зажравшийся и считающий себя безнаказанным бандит. Предложил им сумасшедшую взятку — так, чтобы об этом слышали свидетели и понятые. Менты, естественно, вынуждены были отказаться, получив таким образом возможность лишний раз продемонстрировать верность закону.

Артур не произнес ни единого классического оскорбления, даже «мусора», «легавые» и «менты» в его лексиконе отсутствовали, не гнул пальцы — играл роль главаря в со-ответствии с духом времени. Весь его тон, каждая фраза были пропитаны таким презрением, издевательства оказались настолько тонкими, что менты их хорошо чувствова-ли, а придраться не могли. Артур показывал им, что считает себя аристократом, а их — плебеями. Они ярились, не находя в себе умения хотя бы казаться достойными про тивниками, будучи бессильными поставить его на его истинное место — уголовник, бандит, отщепенец, отбросы общества. И еще больше их злила роскошная обстановка квартиры, недоступная им. Интересно, сколько из них в глубине души хотело бы побывать на месте Артура в пике его карьеры? Сколько хотело бы располагать такой же не показной, а действительной властью? Вертеть людьми, как марионетками, быть способными купить весь мир, наслаждаться лестью и преклонением тех, кто никогда не сможет взлететь высоко, идти по распростертым телам, по склоненным в угодливом поклоне спинам, как по ковру... Быть тираном, необузданным диктатором... Ведь не так много людей приходят работать в милицию, чтобы поддерживать закон и порядок, большинство — чтобы их уважали или хотя бы считались с ними. Они идут за видимостью власти, которую дают форма и оружие, за уверенностью в себе, которой многие лишены от рождения... Артур, сидевший в кресле с коньячным бокалом в одной руке и с сигарой в другой, был окружен царской роскошью, он сам добился власти и во время задержания даже подавлял волю пришедших за ним. Лишенный всего, он оставался правителем. Сколько ментов задумалось о том, правильный ли они сделали выбор, если криминал дает осуществление

Всем честолюбивым помыслам, — а ведь каждый считал себя не менее сильным, чем Артур, забывая о том, что такая сила воли дана единицам и что в криминале есть «быки» и «шестерки»... Сколько из них, жгуче завидуя преступнику, вымещали на нем ярость за собственное ничтожество? Кто-то нашел в себе силы подавить зависть, постараться стать выше своих слабостей, но таких оказалось мало, и никому из них до конца жизни не было дано забыть Артура...

А он видел их насквозь. Он демонстрировал, что убийца может стать выше их: Артур начисто был лишен зависти, этого ядовитого и разъедающего душу чувства. И они приходили в бешенство уже потому, что бандит разоблачил их сокровенные желания, тс, которые они прятали даже от себя, и смеялся над ними.

Артура препроводили в Бутырскую тюрьму, мгновенно загудевшую, как пчелиный улей. Там почва была подготовлена основательно, Артура Джордано — как на прощание окрестил его Маронко — уже ждапи и в подлоге уличать не стали. Все стукачи исправно докладывали, что взяли именно лидера бслясвской группировки, а не подставное лицо, к Артуру относились с должным уважением. Те, кто знал истинное положение дел, язык за зубами держали крепко.

А Организация вернулась к прежней жизни. Все крутые личности Москвы знали, что беляевских разгромили, но не до конца. Чтобы проверить их боеспособность, на их тер-ритории было совершено несколько налетов; все выпады были без особого труда отбиты командой, чей лидер представлялся союзником Ученого. Кто он, узнать не удалось — он всегда был в маске. Несмотря на явную способность союзника удержать ситуацию под контролем, Ученый и его «офицеры» решились на достаточно неожиданный и беспрецедентный шаг. Они объявили аукцион для лидеров «черной дюжины» — крупнейших группировок Москвы, в число которых входила и беляевская.

Лидеры «черной дюжины» были оповещены, что Ученый, дабы сохранить силы и средства, намерен разом... распродать львиную часть своих зон. Идея понравилась — в самом деле, зачем драться? В конечном счете разборки обходятся дороже торгов. Дипломатия и мафии не чужда; и

Бандиты не станут стрелять, пока есть шанс добиться своего путей мирных переговоров. Истинная цена крови очень высока. Это и оружие, и взятки, и риск «засветиться», и похороны, причем часто хоронят не тех, кого следовало бы... К тому же на аукционе, поскольку соберутся все лидеры, можно будет обсудить и другие наболевшие вопросы.

Но не только лидерам «черной дюжины» готовил сюрприз Ученый. Сначала он шокировал собственных «офицеров». Сухо, размеренным тоном он сообщил, что при сложившейся после провала Аспиранта обстановке был вынужден пойти на крайние меры — предоставление автономии ясеневскому крылу. В наступившей тишине Хромой севшим голосом спросил: «Цезарь, ты совсем ох...ел — откалываться в такую минуту?» Маронко, пропустив матерщину мимо ушей, объяснил: «Борис, оставь его. Это мое решение, а не его желание. Не хватает базовых районов. По элементарному расчету, я должен либо расформировать отряд Алексея окончательно, либо дать Саше возможность искать необходимые ему средства самостоятельно. Второе решение таит в себе много выгод, поскольку он, не откалываясь, снимает с нас часть проблем. Не забывайте, что ему еще надо добирать людей». Кричали, спорили до хрипоты — Маронко, как всегда, не вмешивался, — Хромой налетал на всех, требуя ответа на вопрос: если уж встал запрос об автономии одного из отрядов, то почему свободу получил Цезарь? Слон гулким басом доказывал, что это экономически выгоднее: крупный район Цезарь на данный момент удержать не может