Современный зарубежный детектив-10. Компиляция. Книги 1-18 - Дэн Браун

– Стресс? – переспрашивает Уилл. Он сразу ухватился за это слово, и Ханна злится на себя. – Из-за чего? Опять из-за Невилла?

Ханна молчит.

– Хан, милая, мы это уже обсуждали. Все кончено. Невилла больше нет. Пора оставить мысли о нем позади.

«Если я действительно ошиблась, то ничего не кончено, – так и хочется произнести Ханне. – Ничего не кончено, если Джерайнт Уильямс прав и мои показания отправили в тюрьму невиновного. Если это правда, то все отнюдь не кончено».

Однако она ничего не говорит. Не может. Просто не в состоянии заставить себя произнести эти слова, сделав тем самым вероятное реальностью.

– Очень чаю хочется, – наконец бормочет Ханна.

Уилл кивает и вскакивает, радуясь, что появилось конкретное дело, возможность показать себя заботливым мужем.

С кухни в коридор проникают шум закипающего чайника, позвякивание чашек и жестяных коробок. К Ханне приходит запоздалая мысль, что она просто обязана рассказать Уиллу всю правду о встрече в книжном магазине. Любой другой вариант означал бы обман. Спрашивается только, как это лучше сделать.

– Уилл, – наконец начинает она, когда он усаживается на диван с меню блюд службы доставки на дом, а она рядом с ним кутается в пушистое одеяло, держа в ладонях чашку мятного чая.

Уилл поднимает голову:

– Да? Я хотел заказать пиццу. Ты как думаешь?

– Пицца сойдет. Послушай, сегодня еще кое-что случилось.

– В клинике?

– Нет, на работе. Этот… этот человек пришел в магазин. Журналист, о ком я тебе говорила, который прислал сообщение по почте.

– Он пришел в магазин? – Уилл откладывает меню и внимательно смотрит в глаза Ханне. Выражение его лица пугает ее, именно поэтому ей и не хотелось ничего рассказывать – из опасения, что Уилл отреагирует слишком бурно. Ханна видит на лице мужа какую-то запредельную ярость. Уилл знает, сколько ей пришлось перетерпеть от прессы за все эти годы. Она поменяла номера телефонов, внешность и даже свою фамилию. Уилл нередко налетал, защищая ее, на репортеров, торчавших возле дома и даже угрожавших им, но его прежняя реакция ни в какое сравнение не идет с нынешней.

Лицо Уилла сохраняет почти противоестественное спокойствие, однако сдерживаемая ярость ошарашивает Ханну. На виске бьется жилка – верный признак, что он вот-вот выйдет из себя. С Уиллом это редко случалось – всего раз или два за все время их отношений. Она знает: когда он срывается, то окончательно теряет берега. Ханна помнит, как однажды вечером по дороге домой из паба Уилл ударил человека. Этот тип с явно расистским подтекстом заулюлюкал вслед женщине в хиджабе, а когда Уилл потребовал, чтобы тот извинился, наотрез отказался и первым поднял на него руку. Уклонившись, Уилл нанес точный удар. И не один. Уилл молотил наглеца, а Ханна смотрела на эту сцену, застыв в немом ужасе, потеряв способность криком остановить их. В тот вечер Уилла могли запросто арестовать за нападение. Ему повезло – двое свидетелей подтвердили, что пострадавший произносил оскорбления на расовой почве и замахнулся первым. К тому же за ним обнаружился длинный след наказаний за оскорбления из расистских побуждений, что, вероятно, позволило полиции закрыть глаза на поведение Уилла.

Ханна навсегда запомнила момент, когда ее мягкий, любящий бойфренд слетел с катушек. Она поразилась, с какой быстротой изменился его характер, и он превратился в человека, способного нанести другому тяжкие повреждения. Сейчас, глядя на лицо мужа, Ханна отчетливо вспоминает тот вечер, и по ее спине бежит холодок.

– Ханна? – произносит Уилл ровным голосом, в котором звучит оттенок предостережения.

Она проглатывает комок в горле и заставляет себя ответить.

– Да. Он якобы сообщал в своем письме, что, возможно, заглянет в магазин. – Звучит так, будто она пытается оправдать визит непрошеного гостя, затушевать свое собственное негодование, лишь бы Уилл не взорвался. – А когда я не ответила, решил, что получил карт-бланш. Как бы то ни было, я сказала ему… Я сказала, что магазин не место для таких разговоров. Он отправит новое сообщение…

– Он что сделает? – перебивает Уилл, повышая голос.

– Уилл, прошу тебя, успокойся, – пытается утихомирить мужа Ханна, сама себя за это презирая. – Он друг Райана. Я не могу просто сказать ему «убирайся».

– Можешь и скажешь.

Ее коробит от этого «скажешь». Если бы Уилл выбрал «должна сказать», она, возможно, просто кивнула. Но «скажешь» звучит как приказ, точно она не жена ему, а подчиненная, прислуга. Это приводит Ханну в бешенство.

Родители Уилла были против их свадьбы – «слишком рано», «слишком молоды» и тому подобное с прозрачным намеком на то, что Уилл чересчур травмирован смертью Эйприл. Ханне, однако, казалось, что не высказанным вслух аргументом против их брака было ее «незнатное происхождение». Она с Уиллом почти никогда не обсуждает эту тему, как и то, что ни его родители, ни его сестра не приехали на свадьбу и не приняли Ханну в свой круг, оба обходят молчанием регулярные визиты матери Ханны и ее помощь, а также то, что отец Ханны предоставил почти всю мебель, когда они стали жить вместе, и выступил гарантом аренды первой квартиры, которую они сняли, в то время как члены семьи Уилла фактически делали вид, будто Ханны не существует в природе.

Ханна готова со всем этим примириться, потому что важнее всего для нее Уилл, а не его семья.

Однако распоряжение «скажешь» не лезет ни в какие ворота.

– Что-что? – Ханна опускает чашку и скрещивает руки на груди. – «Скажешь»? Это приказ?

– Я неправильно выразился, – отвечает Уилл, едва справляясь с кипящим в душе гневом. Он делает глубокий вдох и продолжает более спокойным тоном: – Я хотел сказать, что ты не умеешь ставить себя на первое место, Ханна. Я не понимаю, с какой стати ты думаешь, что чем-то обязана другу Райана, которого видишь первый раз в жизни, лишь потому что чувствуешь себя виноватой в произошедшем с нашим другом.

– Нет, не поэтому, – огрызается Ханна, хотя это неправда, и Уилл это прекрасно понимает. Они оба ужасно себя чувствовали, узнав о Райане, они были вместе, когда позвонил Хью. Ханна хорошо помнит, как Уилл произнес: «Райан? Инсульт? Но ведь он такой молодой!»

Или это вызвано событиями в Пелэме? Стрессом, бессонными ночами, шестью годами ПТСР? Если бы не Невилл, может, Райан был бы сейчас здоров?

Этого теперь никто не узнает. Зато они оба понимают, что, не навещая друга, поступали по-свински. После инсульта Райана миновало четыре года. Четыре! О, они, конечно, посылали открытки, рождественские подарки, отправляли