Современный зарубежный детектив-10. Компиляция. Книги 1-18 - Дэн Браун

– Эй, оставь Ханну в покое! – Эйприл вскочила и впилась взглядом в Райана. – Она тут ни при чем. Найди себе мишень по размеру.

– Тебя, что ли? – огрызнулся Райан, то ли рыча, то ли смеясь. Он жестом измерил рост Эйприл. Она была чуть выше метра шестидесяти и не больше шестидесяти килограммов весом вместе с одеждой. Райан был метр восемьдесят с лишним и широк в плечах, как регбист. – По крайней мере, ты баба с яйцами. Этого у тебя не отнять.

– Их у меня на два больше, чем у тебя, – огрызнулась Эйприл. Несколько секунд они сверлили друг друга взглядом, от напряжения в воздухе буквально потрескивало, а у Ханны шевелились волосы на затылке. – Задрот!

– Сука!

– Эй, эй! – послышался голос из коридора. Райан и Эйприл резко обернулись – на пороге стояла, сложив руки на груди, Эмили. – Откуда столько свирепого мужского шовинизма, мистер Коутс?

– Какой там на хрен мужской шовинизм! – рявкнул Райан. – Она только что заставила меня смыть в унитаз осьмушку травы.

– Ага, заставила, – съязвила Эйприл. – Силой мысли! – Она помахала пальцами перед носом Райана, тот раздраженно шлепнул ее по руке. – Я постучала в дверь, когда этот дурак курил самокрутку, а он возьми да и смой в толчок всю заначку.

– Отличный ход, мистер Коутс, – вскинула бровь Эмили. – С такими слабыми нервами карьера торговца наркотой тебе не светит.

– Идите вы обе и засуньте себе хрен туда, куда не светит солнце! – прорычал Райан. – А ты, – он ткнул пальцем в Уилла, – не стой здесь и не делай вид, будто она не достала тебя до печенок. Я потерял почти пятьдесят фунтов. Некоторым из нас приходится вкалывать, а не снимать сливки с фондового рынка за счет пролетариата.

– Ой, опять ты о своем: капитализм – это грабеж, бла-бла-бла, – сказала Эйприл. – Пятьдесят фунтов? Всего-то? Все вы, социалисты, одним миром мазаны, деньги – иллюзия, долг – инструмент порабощения рабочего класса, пока кто-то не задолжает вам десятку. Тут вы будете ныть до посинения. На, получи! – Она открыла сумочку и начала перебирать банкноты. – Двадцать, сорок, шестьдесят. Пятьдесят фунтов за дурацкую траву и десять сверху за моральный ущерб. Купи себе какую-нибудь прелестную вещицу, мой дорогой!

Эйприл протянула деньги. Райан уставился на них; на виске пульсировала вена, под кожей ходили желваки. В глазах сверкала ярость и что-то еще – Ханна не могла распознать.

– Во как! Спасибо, миледи. Ваш покорный слуга готов явиться по вашему зову в любой день недели.

Ханна выдохнула и посмотрела на Эмили. Похоже, кризис миновал, но как и почему, она до конца не поняла. Неужели Райан действительно ударил бы Эйприл при всех, даже при Уилле?

– Что здесь происходит? Неужели пожар? – послышался еще один спокойный голос.

Ханна, обернувшись, увидела в дверях Хью, с недоумением наблюдавшего за ними через толстые очки. Хью сдул челку с бровей и глуповато улыбнулся.

– О, господи, – пробормотал Райан сквозь зубы. – Где я, черт побери, оказался? В романе Вудхауса?

– Привет, Хью! – поздоровалась Эйприл. Она подбежала и расцеловала юношу в обе щеки. – Спасибо за подарок на Рождество.

Какой еще подарок? Ханна пришла в замешательство. Она не ожидала, что Эйприл и Хью связывали настолько близкие отношения. Ханна быстро взглянула на Уилла, чтобы проверить, какую реакцию вызвала у него реплика Эйприл, но тот собирал со стола рассыпанный курительный табак и как будто ничего не слышал. Хью что-то тихо и неразборчиво ответил.

– Ты вообще зачем пришла? – спросил Райан. – Не для того же, чтобы заставить меня смыть траву в унитаз?

– Нет, – спокойно ответила Эйприл. – Мы с Ханной идем в бар. Хочешь с нами?

Ханна ожидала, что Райан пошлет Эйприл куда подальше, но, к ее удивлению, он одобрительно кивнул.

– Ладно, мне не помешает пинта пива. А ты, – ткнул он пальцем в Эйприл, – хоть и отдала пятьдесят фунтов, за нее заплатишь. Поняла?

– Поняла. – Эйприл взяла Райана под руку, слегка его ущипнула и надменным профессорским тоном произнесла: – Вот мы уже и поладили, мистер Коутс. Вы ведь любите меня.

– Ни хрена подобного, – отрезал Райан. Однако резкость тона пропала, и, когда Эйприл ткнула его в бок, Райан пощекотал ее, заставив взвизгнуть и вырваться.

Он погнался за Эйприл вниз по лестнице, потом через двор. Остальные двинулись следом.

– Караул, нападают! – пищала Эйприл, когда они свернули за угол библиотеки. – Спасите!

– О господи, – простонал Уилл, когда Райан и Эйприл исчезли в полумраке розария. – Клянусь, она меня доконает, Ханна. Лишит меня жизни. Правда!

– Но ты ее любишь?

Потом Ханна пыталась понять, не померещилось ли ей, будто Уилл запнулся и отвел глаза, прежде чем ответить.

– Люблю, – наконец сказал он. – Конечно, люблю. Знаешь, как говорят? С ней плохо, а без нее никуда.

– Ну да, конечно, любишь, – уныло повторила Ханна.

Хью и Эмили их обогнали; теперь она осталась с Уиллом наедине в тронутом морозцем розарии. Кампус выглядел молчаливым и безлюдным, несмотря на десятки зданий и массу студентов и преподавателей, находившихся под их крышами.

После

Ханна только через пятнадцать минут, обливаясь потом, взбирается по лестнице, ведущей к приемной отделения гинекологии, сжимая в одной пятерне дневник будущей матери, а в другой – сумочку. Лицо алеет, сердце тяжело стучит. Как она могла забыть о приеме?

В дальнем конце коридора из-за двери выглядывает женщина.

– Вы Ханна де Частинг?

– Да! Извините. – Ханна старается дышать спокойнее.

– Ничего-ничего, проходите.

Ханна заходит в маленький кабинет, садится на пластмассовый стул и стаскивает пальто. Она заранее знает, что ее ожидает. По ложбинке вдоль спины сбегает капля пота, Ханна трется спиной о спинку, чтобы избавиться от щекотки.

– Дневник наблюдений принесли? – спрашивает гинеколог.

Ханна, кивнув, передает папку.

– А пробу на анализ?

– Ой! – Ханна хлопает себя по лбу. – Прошу прощения. В суматохе совершенно забыла.

– Ничего, ее можно сдать после приема. Итак, что тут у нас… – Врач смотрит на календарь. – Двадцать две плюс четыре, правильно? Хорошо. Ложитесь на кушетку, посмотрим ваш живот.

Еще раз кивнув, Ханна ложится, стараясь не сильно сдвинуть тонкую бумагу, покрывающую скользкую поверхность кушетки. На Ханне эластичное трикотажное платье. Даже лежа, она отчетливо видит под тканью все еще удивляющий ее круглый, выпуклый живот. Врач измеряет полуокружность живота от ребер до лобковой кости, затем ловко просовывает под платье стетоскоп, некоторое время слушает и, наконец, заносит в журнал Ханны несколько цифр.

– Все хорошо. Размеры для двадцати двух недель в