Современный зарубежный детектив-7 (Крутой детектив). Компиляция. Книги 1-27 - Сара Парецки

которого теперь никому не было дела. Длинные пальцы девушки бережно проводили по граням, поглаживая шкатулку как живое существо, и наконец остановились на выемке замочной скважины. Брови Мелоди изогнулись, и девушка прикусила губу, погружаясь в свои мысли еще глубже. Казалось, в комнате замерло даже время, затаив дыхание в ожидании еще одного чуда — секрета, который смог уместиться в столь маленькое пристанище.

Не дождавшись ответа, Густав нахмурился и положил руку на плечо Мелоди, заставив ту очнуться и вздрогнуть от неожиданности. Вынырнув из своих мыслей, девушка подняла удивленный взгляд на суперинтенданта и инстинктивно прижала шкатулку к груди, переводя взгляд на мать.

— Боюсь, нам придется забрать ее, — настойчиво сказал Густав и сжал плечо Мелоди. — В своем роде это может послужить уликой и помочь в расследовании.

Девушка бросила еще один взгляд на шкатулку, лихорадочно пытаясь придумать достойную причину оставить ее себе. Что бы не содержалось внутри — пусть даже там была пуста — все в ней бунтовало против того, чтобы вот так просто расстаться со своей драгоценной находкой. С губ Мелоди уже готов был сорваться очередной едкий комментарий, способный на незначительное время отсрочить передачу шкатулки, когда за ее спиной послышался решительный, властный голос.

— Уберите свои руки, суперинтендант.

Элисон не сдвинулась с места, но по одной лишь фразе, сказанной ледяным, железным тоном, не раз заставлявшим других людей ей подчиниться, стало понятно, что бразды правления принадлежат ей. Женщина скрестила на груди руки, а взгляд ее метал молнии, грозя поджечь, если не самого Густава, но его черную кожаную куртку, придающую ему довольно неформальный в текущих обстоятельствах вид.

— Сейчас же уберите свои руки от моей дочери, суперинтендант, — повторила Элисон.

С тихим вздохом Густав отступил на шаг и развел руками, а Мелоди бросила на маму благодарный взгляд и быстро сунула шкатулку в карман, оставив ее изучение на потом.

— Вы препятствуете следствию, — сухо сказал Густав.

— Правда? И как же? — хмыкнула Элисон. — Ваше дело — поймать убийцу. Да он даже орудие убийства оставил, чтобы вам помочь!

— И все же там может быть подсказка. Это часть следствия.

— Давайте не будем затевать ненужных споров. Как вы уже сказали, мы возможные наследники дома и имеем право на все, что в нем находится. Если ваша команда еще недостаточно тут потрудилась, принесите мне ордер на обыск, и я разрешу вам проверить все еще раз. А пока, думаю, пора заканчивать с этим фарсом и просмотром трупов. Кстати, надеюсь, вы все-таки нашли время позвонить ее отцу — что-то я не вижу его среди присутствующих. — все тем же тоном произнесла Элисон, надеясь, что полицейские дела в жизни не сильно отличаются от транслируемых в телевизионных сериалах. Заметив поникший взгляд суперинтенданта, женщина примирительно добавила: — Если внутри окажется что-то важное, мы сразу вам сообщим.

Кивнув, Густав повернулся к констеблям и начал раздавать команды, старательно скрывая свой гнев на Элисон и не встречаясь с ней взглядом. Но долго игнорировать женщину ему не пришлось — улыбнувшись своей победе, она сделала глубокий вдох, совершенно забыв о том, где находиться. Волна вызывающего отвращение запаха разложения мгновенно заполнила легкие, и Элисон повернулась в сторону выхода быстрее, чем успела осознать свою ошибку.

Бежать, бежать прочь.

Эта мысль колокольным звоном билась в голове Элисон, с каждым ударом наполняя череп пульсацией, и женщина уже слышала громкий, торопливый цокот каблуков по паркету, а затем по ступенькам. Чертовы ступени! Как может быть их так много в доме, размером со спичечный коробок в сравнении с ее нынешним жилищем в Нью-Йорке? И все же она смогла благополучно их преодолеть, даже несмотря на такой быстрый шаг, словно за ней гнался сам дьявол.

— Мисс Гамильтон!

— Мама!

За ее спиной звучали голоса, но Элисон не могла остановиться, не могла позволить себе принять происходящее. Запах смерти — начинающегося разложения — не беспокоил никого из присутствующих в комнате, но женщине казалось, будто им пропиталась каждая пора ее тела. Сладковато-болезненное облако окружало живых немым укором и въелось в нос, затрудняя дыхание. Остекленевшая, мертвая София, распластавшаяся на полу как сломанная кукла, будто тянула к ней руки в своем последнем объятье, в надежде найти защиты и понимания, задавая вопросы по тяжести конкурирующие с запахом смерти. Почему Элисон отстранилась от семьи, не навещая и даже не общаясь по телефону? Почему пропускала дни рождения, отделываясь глупыми открытками? Почему не постаралась привнести хоть каплю материнской любви и нежности в жизнь девочки, так рано потерявшей мать? Почему не оказалась на ее месте, встретив убийцу в стенах этого дома?

Выскочив из комнаты, Элисон почувствовала подкатывающую к горлу волну тошноты. Она хотела только одного — поскорее покинуть дом, вдохнуть свежего, не зараженного гнилью воздуха, но к своему удивлению обнаружила в дверях констеблей. В другое время она не обратила бы на них внимания, но каждый следующий вдох мог оказаться решающим, и рисковать своей репутацией на глазах посторонних людей, она не могла.

Путь на свободу был закрыт, и женщина ощутила отчаяние. Стараясь совладать с собой, она уставилась в одну точку, уговаривая сердце умерить свой ритм, но вместо этого почувствовала, как все расплывается перед глазами. Витиеватые узоры на зеленых обоях пришли в движение, расползаясь змеями в разные стороны и коснувшись стены рукой в попытке удержать равновесие Элисон вскрикнула от ощущения что змеи оплетают ее ладонь.

В голове роились мысли и воспоминания, и женщина тут же кинулась в противоположном от главного входа направлении, туда, где был проход в сад. Дрожащими пальцами она повернула замок, распахнула дверь и сбежала по ступенькам вниз, чувствуя свое спасение. Но стоило ей только сделать вдох, как волна тошноты, сдерживаемая последний час снова накатила, заставив Элисон согнуться пополам возле крыльца.

Формально она не потеряла ничего ценного — всего лишь еду из самолета и придорожных закусочных, первоначальный вид которой не сильно отличался от текущего, — но Элисон чувствовала, как из нее вытекает желчь, горечь, скопившаяся за годы страха и ожидания смерти. По ее щеке скатилась одинокая слеза, и женщина закашлялась, стараясь игнорировать отвратительный привкус во рту. Но быстро вытерла ее, услышав за спиной шаги, и постаралась выпрямиться, крепко вцепившись в перила.

Почувствовав чье-то приближение, Элисон напряглась, но человек позади нее остановился и замер, не говоря ни слова. До слуха женщины донеслись чужое размеренное дыхание и шорох одежды, и легкое прикосновение к ладони, безвольно повисшей вдоль тела, заставило ее вздрогнуть и опустить взгляд. Белый как снег шелковый платок был зажат