Опасное хобби - Фридрих Незнанский

Вторник, 18 июля, вечер

— Здравствуй, — сказал он, входя и протягивая хозяйке розу, которую купил на Маяковке за пятнадцать тысяч. Впрочем, его сегодняшний обед у Сайда стоил почти столько же. А роза была красивая, такая красная, что почти черная.

Хозяйка, разумеется, ахнула от восторга. Она была в коротких шортиках, обтягивающих ее прекрасную попку, по которой ее тут же легонько, по-свойски шлепнул Грязнов, вызвав укоризненный взгляд Турецкого. А еще на Карине была такая воздушная кофточка-блузка-майка, которую современные дамы называют «топик». И этот «топик» едва держался на ней, живущий в движении воздуха, создаваемом постоянным перемещением Карины по ее бесконечной квартире.

— Постой же! — в отчаянье воскликнул Саша, заметив, как Карина только что вошла в одну комнату и сейчас же появилась из другой. — Я же не все еще сказал!

— Я слушаю! — донеслось из третьей комнаты, уже по другую сторону большого холла.

— Но я тебя не вижу!

— Иду, — сказала Карина и вышла из кухни, то есть из-за спины Турецкого. Он только и смог, что покрутить в изумлении головой.

— Так выслушай наконец.

— Я слушаю. — Она покорно опустила очи долу. — Ой, я же не переоделась даже! Боже, как я выгляжу! — И хотела исчезнуть. Но Турецкий успел ухватить ее за руку.

— Вообще-то я ехал, чтобы заняться делом…

— А я о чем? — дернулась было Карина.

— А вот о том, о чем ты — потом. Поговорим. Мы должны сесть за стол… — Карина с готовностью кивнула. — Нет, это невозможно! Мы должны взять лист бумаги и сесть за стол, чтобы написать все об увезенных твоих картинах.

— Да пропади они пропадом!

— Мне это надо. Для работы. Понимаешь? Названия, художники, чего там было нарисовано, когда написаны и какого размера картины. Может, их найдут, и тогда мы будем знать, кто и кому их продал. Это важно. Это уже криминал.

— Ну да, а потом этот Бай со своим бандитом мне голову оторвут? — без всякого страха, скорее, с иронией сказала Карина. — Тебе я уже надоела?

— Так, — вздохнул Турецкий, — с вами, мадам, все ясно… Но когда мы закончим этот нелегкий труд, вот тогда я, возможно, попрошу у тебя на одну ночь политического убежища. Потому что уже завтра умотаю в Питер.

Карина огорченно надула губы, подумала и кивнула.

— Если одно не может быть без другого, я, так и быть, согласна. А теперь отпусти меня, надо же привести себя в порядок. У нас же гости, — она показала пальцем на Славку.

— Можешь не колготиться, такая одежка тебе больше к лицу, — усмехнулся Грязнов.

— Сейчас Нинка примчится, я ей на тебя настучу. Идите руки мойте.

В огромной ванной, где можно было не мыться, а жить всей семьей, Турецкий увидел лежащий в воде огромный букет кремовых роз. И загрустил: что он тут с одной-единственной своей! Тут, в ванной, мокла вся его месячная зарплата.

Грязнов, проследив за его взглядом, понял причину тоски в глазах друга и хлопнул по плечу:

— Еще не вечер, Саня. Она очень любит цветы. И сама себе покупает. Нинка говорит, это ее единственная прихоть.

— Да? — с сомнением посмотрел Турецкий. — А зимой?

— Вопрос полегче бы…

В прихожей громко зазвонил звонок.

— Ну вот и Нина, — сказал Грязнов. — Хватит на клумбу глядеть, давай уступай место. Симпатичная ванночка, правда? Ты еще всей квартиры не видел. А я, когда побывал тут впервые, понял: нормальным людям так жить нельзя. Не умеем. Не научили нас.

Большой круглый стол сверкал хрусталем и серебром Посредине стояла высокая серебристая узкогорлая ваза с единственной розой, принесенной Турецким, и выглядело это очень даже вполне, как тут же вслух отметил Грязнов, потиравший ладони в предвкушении приятного застолья. Но Саша его охладил-таки: сперва — дело. Впрочем, Грязнов, если хочет, может помочь.

Но вбежала Нинка, чмокнула Турецкого в щеку и прижалась щекой к груди Грязнова. И Саша вдруг вспомнил, что из-за Карининой вертлявости, такой странной и непривычной для нее, он даже не успел поцеловать ей хотя бы ручку. Ладно, сейчас исправим, решил он и пошел искать Карину.

Вообще в квартире комнат было пять, но казалось гораздо больше, потому что, переходя из одной в другую, он как-то непременно оказывался в холле. Так ничего не запомнив, отметив лишь одну, где было много детских игрушек, и другую, с широченной, восьмиспальной, наверное, кроватью, он нашел хозяйку на кухне, не уступавшей по размерам любой из комнат.

— Слушай, Кариша, — сказал он с неподдельным ужасом, беря ее руку и целуя в ладошку, — это же кошмар какой-то! В страшном сне такое не привидится! Это ж все надо убрать! А пыли одной! Мама родная! У тебя что, целый штат прислуги?

— Нет, мне, конечно, помогает одна милая женщина, но убираю я всегда сама.

— Никогда бы не мог подумать, что у тебя такие таланты!

— Ты много чего еще не знаешь, — сказала она. — Отпусти руку, я сейчас притащу сюда Нинку, пусть она пока с мясом возится, а мы с тобой напишем, чего тебе надо. — И исчезла.