Anamnesis vitae. Двадцать дней и вся жизнь - Татьяна Шарпарь

– На обороте все написано: адрес, телефоны, номер автомобиля. Короче, я хочу, чтобы с него в праздничные дни не спускали глаз, а то он наделает нам работы.

– Что это он? – спросил Сережа Пестров.

Мальцев в это время нетерпеливо постукивал по столу костяшками пальцев и все порывался встать и бежать выполнять задание. Или это Алексею так казалось, что выполнять, а на самом деле он спешил домой к любимым тапочкам?

– Саня, ты чего? – по-отечески, с теплотой в голосе, поинтересовался Алексей. – Или живот прихватило?

– Ничего у меня не прихватило, – возмутился Саша, – я вообще не понимаю, для чего за ним следить, он же весь на виду.

– На виду, да не очень. Вот, например, на день убийства участкового Фомина алиби у него нет. Нет алиби, нет.

– А для чего ему алиби? – встрепенулся вдруг капитан Пестров, до этого сидевший сонно и расслаблено. – Он же честный человек, благопристойный. Налоги платит, баб лишних не имеет, живет себе и в ус не дует.

– А ты откуда знаешь? – удивился Алексей.

– Я, товарищ майор, за расследованием слежу и имею в этом свой интерес, – рассудительно заявил Сергей, – я хочу с дочкой на рыбалку съездить и чтобы никаких сюрпризов. А если мы это дело раскрутим, то, наверное, отгулы получим.

Он взглянул на Алексея и добавил:

– Хотя бы один.

Конечно, народу всегда не хватало, и работали «за так», превышая все возможные нормативы КЗОТа, и помочь было нечем – премии выдавались редко, а повышение ставок ожидалось только в каком-то там далеком году.

– Конечно, отгулы будут, – поспешил уверить капитанов Алексей. Зачем разочаровывать людей? – А пока, – он энергично встал из-за стола, давая понять, что беседа закончена, – за работу.

Вдруг вспомнилась передача по радио «Пионерская зорька». Была такая в его дошкольном детстве. Там тоже разговаривали лозунгами типа «А теперь – за работу, друзья!». Вот и он сегодня опионерился – заговорил фальшиво-бодро. Самому противно и неудобно. Главное, он об этом долго будет вспоминать с тяжелым чувством непоправимости – водилось за ним такое. Как-то сразу захотелось домой, в спокойный вечер. И чтобы никаких сюрпризов, как справедливо заметил Сергей Пестров. Уж скорее бы Вадим добрался. А пока можно подумать. В кабинете тихо, обстановка привычная, ничто не отвлекает от дела. Алексей любил такие вынужденные «пустые» часы. Самые неожиданные озарения, приводящие к раскрытию, казалось бы, совсем «глухих» преступлений, случались у него именно в этом кабинете, когда он ждал вестей от оперативников. Вот и теперь можно подумать, только сначала надо позвонить домой.

– Але, – несмело ответили на том конце провода. – Привет, как ты? – Я? Хорошо.

– Чем занимаешься?

– Всякой ерундой: смотрю телевизор, болтаюсь на кухне, пью чай с гренками.

Она засмеялась и вдруг выпалила:

– Я, наверное, растолстею тут без работы, ем, сплю и сижу на диване.

Алексей почему-то расстроился:

– Наташ, я правда стараюсь его быстрее найти, чтобы тебя выпустить на свободу. Ты еще немножечко потерпи.

Она замолчала, и стало понятно, что она жалеет о том, что с ходу начала жаловаться на жизнь, в конце концов, Алексей не виноват в том, что именно она оказалась в эпицентре непонятных, страшных по сути, событий.

– Ты не сердись, Алеша, – совсем другим тоном сказала она после короткой паузы, – я, конечно, потерплю.

Теперь Алексей испугался, он совсем не хотел, чтобы Наталья чувствовала себя виноватой. Положение спас Вадим Игнатьев, который вошел в кабинет.

– Я попозже еще позвоню, пока занят, – быстро сказал Алексей и отсоединился.

Вадим стоял у двери, ожидая разрешения войти.

– Вадим, заходи, садись и не тяни кота за хвост, – скомандовал майор Пронин, а никакой не Алеша.

Вадим четким шагом дошел до стола, прежде чем сесть, разложил перед собой листы бумаги с непонятными закорючками, сел и сразу заговорил:

– В холдинге происходят странные вещи. Во-первых, исчезли записи с камер наблюдения в период с августа по октябрь прошлого года, то есть конкретно в период, когда произошло убийство супругов Горчаковых, – он мотнул головой в ответ на невольный жест Алексея, – не изымали менты эти записи, я проверял. Все компы просмотрел – нет этих записей. Остальные есть, а этих нет. Господин Масленников ничего по этому поводу сказать не может, божится, что они точно были, а теперь нет.

– Погоди, какой Масленников? Он же за границей. – За границей, – подтвердил Вадим, – только я с ним уже несколько раз беседовал по телефону.

– Ты не разоришься с дальним зарубежьем связываться? – ехидно поинтересовался майор.

– Не разорюсь, мне симку служебную выдали. Я ее, конечно, использую, но только не для разговоров с Лондоном. Туда я звоню с секретного номера, который специально для меня приобрел лично Иван Ильич Горчаков через подставное лицо.

Алексей покрутил головой:

– Лихо. И что?

– Да ничего особенного Масленников не рассказывает. Или на самом деле он плохой начальник службы охраны, или очень хитрый аферист. Короче, про исчезнувшие записи он ничего не знает и ответственность за их исчезновение перекладывает на начальника внутренней охраны некого Копысова Никиту Борисовича, 1979 года рождения, русского, проживающего по адресу… Не привлекался, не состоял, не участвовал, прошел службу в рядах вооруженных сил, причем, не в «точках», а в Военно-морском флоте. Характеристики со службы отменные. Женат, имеет сына двух лет.

– Когда ты это все успел? – позволил себе удивиться Алексей.

– Успел, – неопределенно махнул рукой Вадим.

– И что говорит Копысов? – поинтересовался Алексей, просто для того, чтобы разговор поддержать. Ясно же, что у Вадима на все есть ответ.

– Вот тут-то и начинается самое интересное. За два дня до убийства его отправили в отпуск. Он и не просился, собирался с женой на зимние каникулы в Тайланд, что ли, слетать или куда-нибудь в другое экзотическое место, а ему – бац! Отпуск! Причем кто был инициатором такого неожиданного решения, он так и не понял. Какие-то заморочки с личным составом службы охраны: вроде кому-то срочно понадобились деньги, и надо было, чтобы этот человек временно занял его место. Или наоборот: надо было потратить деньги фирмы на чей-нибудь отпуск. Галиматья какаято. А что касается записей с камер наблюдения, то все, с его слов, очень странно. Понимаете, он зуб дает, что с компьютеров стереть информацию практически невозможно. Она там хранится вечно. А с камер информация хранится в трех компах, связанных одной внутренней сетью. И ее тоже удалить нельзя. То есть поработал профессиональный хакер. Опять же, когда поработал, неизвестно. Не было никого постороннего на фирме. А доступ к информации имеет ограниченный круг лиц.

И он протянул Алексею листок бумаги, на котором было шесть фамилий.