Мармеладные убийства в парке Сеула - Чо Йеын

Мужчина снял голову Мишки Сони, и в ноздри ему ударил резкий сладкий запах. Он оглянулся. На ум пришли те самые слова, которые когда‐то с таким комично-серьезным выражением произнес менеджер.

– Липкий розовый ад, – дрожащим голосом повторил Сачжун.

Вокруг было так тихо, что его напугал звук собственного голоса. Значит, слух он еще не потерял…

С фонаря упал мармеладный шматок и приземлился прямо на животик Мишки Сони. Все вокруг утопало в розовой желейной массе, словно кто‐то ложкой наложил его на застывшие на месте американские горки, пиратский корабль и другие аттракционы. На земле валялась разбросанная тут и там одежда, обувь и сумки. Мармелад, различные предметы – и ни души…

Сачжун в молчаливом бессилии наблюдал за представшей перед ним картиной.

Глава 3

Котёнок Мечтёнок

Мне уже много лет. Когда‐то меня подобрала с улицы пожилая женщина, но потом она умерла, а ее дочь куда‐то уехала. Наш дом долго стоял заброшенным, пока наконец не появилась огромная машина и не снесла его.

Приехало еще больше людей и машин. Они залили котлован цементом и начали возводить новый дом. Все, что я знал, исчезло буквально у меня на глазах: улица, где мы гуляли с бабушкой; холмы, которые ей так нравились; норки, куда я сбегал встретиться с друзьями…

Но я не расстраивался. Я знал, что меня ждет еще долгая жизнь впереди. Однажды я увижу, как эти дома будут разрушены. Как и весь мир, пожалуй.

Вокруг меня продолжают происходить изменения, и грусть в сердце с каждым разом все больше затирается. Я разучился привязываться к вещам и людям. Долгая жизнь подразумевает умение забывать.

* * *

Годы идут, и старые воспоминания сменяются новыми. Я уже многого не вспомню, даже если захочу. Со временем и любое связующее звено с прошлым теряется. Внутри меня пустота. Кто я, если у меня даже нет воспоминаний?

Интересно, каково живется людям? Хорошо ли они помнят себя? Они изобретают разные устройства, помогающие сохранять осколки прошлого, но почему тогда их душа все так же искалечена и полна ран?

Порой я думаю о дочери, бросившей приютившую меня бабушку. Как же она меня доставала, когда была ребенком: то мыла против воли, то трясла травинкой прямо перед носом, то чесала морду и живот… Странная это штука – воспоминания. Чем дольше думаешь о каком‐то моменте, тем сильнее хочется в него вернуться.

Где эта девочка сейчас? Помнит ли черно-белого кота, который жил у нее в детстве? А может, она оставила все эти воспоминания, когда последний раз пересекла порог дома… Надеюсь, так и было. Воспоминаниями живут только очень одинокие люди.

Мне уже много лет, и значительную их долю я провел в том месте, где когда‐то жил с бабушкой и ее дочкой. Красного кирпичного дома давно нет. Сейчас на его месте стоит безвкусный и неказистый парк развлечений – Новый Сеульский парк. Там я и живу. Почему я остался? Сам не знаю. Чего я жду? Все происходит будто не со мной. Чем дольше живу, тем меньше помню.

* * *

Когда парк только открыли, я прятался в горах поблизости или на складе. Я не хотел, чтобы меня видели. Лучше быть одному, чем с кем‐то, кто бросит тебя так же неожиданно, как и появился в твоей жизни. Но гостей в парке становилось все больше, и оставаться незамеченным я больше не мог.

Я приглянулся людям, и они прозвали меня Котёнком Мечтёнком. Что за кличка! Большое пушистое недоразумение, трясущее пятой точкой на площади, зовут Мишка Соня. Я не хочу иметь с ним ничего общего! На имя Котёнок Мечтёнок я не отзывался из принципа, даже если мне предлагали еду.

Жизнь в парке шла довольно размеренно. Каждый день приходили толпы людей, играла громкая музыка и пахло сладким. Меня подкармливали все кому не лень. Я мог позволить себе относиться к еде избирательно. В особенности я полюбил тунца и лосося. Бока мои округлились больше, чем были, когда я жил с пожилой женщиной.

В каждом здании парка меня ждали собственные лежанка и миска. Летом я заходил внутрь охладиться, а зимой – погреться.

* * *

Тот день выдался весьма странным. Пожалуй, даже самым странным за всю мою жизнь. Я быстрее смирился со смертью бабушки и сносом красного кирпичного дома, чем до конца осознал все случившееся тогда.

Солнце палило сильнее обычного, но идти внутрь мне не хотелось, поэтому я занял выбран-ное заранее место и стал наблюдать за прохожими. На глаза мне попалось и пушистое недоразумение. Вот только он не танцевал на площади, как раньше. На плечах вместо глупой медвежьей головы сидела человеческая голова. Мужчина матерился, вытирая текущий ручьями пот. Я не верил своим глазам. Они же никогда не должны показываться из-под костюмов. Одно табу уже нарушено – что же принесет этот день дальше?

Парк начал странно пахнуть. Все так же сладко, но в этот раз запах был какой‐то другой: не легкий и теплый, а тяжелый и стоялый. Я даже поспать днем не смог! Переходил с места на место, но удушающее чувство меня не покидало.

Наконец я улегся под скамейкой в тени дерева. Подошли четыре короткие ножки. Я прислушался к разговору двух девочек. Одна из них – плакса, другая – не по годам взрослая. Обе потеряли родителей.

Дети часто терялись в парке. Когда поблизости не было никого, кто мог бы им помочь, я самолично отводил их в центр помощи для потерянных детей, построенный в форме мухомора. Двигаться не хотелось, но я заставил себя встать, чтобы помочь девочкам. Тут заметил подол синего платья – женщина подбежала к плаксе и обняла ее, разразившись слезами.

Нужна ли еще моя помощь? Я высунул голову из-под скамейки и посмотрел на девочку-взрослую. Она стояла, сжимая кулачки, с серьезным выражением на лице. Так выглядела дочь пожилой женщины, когда ушла из дома.

Я окончательно вылез из-под скамейки. Пусть девочка злится, лишь бы давала волю эмоциям. Держать их внутри нельзя. Душе будет тяжело и одиноко.

Плакса с мамой шли, держась за руки, а девочка-взрослая шагала позади. Я следовал за ними издалека.

В волосах девочки помладше что‐то блеснуло. Этот предмет напомнил мне любимое украшение бабушки, которое позже забрала с собой ее дочь. Я вздохнул, но душа