Спутник бросает тень - Анатоль Адольфович Имерманис

долгих поисков он отыскал ближайшее почтовое отделение. Обратный путь к месту работы был слишком длинным, а жажда была слишком мучительной, а доллар так и жег карман, поэтому он завернул в бар. И остался там до закрытия.

Мун не ожидал, что араб примется плести подобную ерунду. Он кивнул сержанту, и они взяли египтянина в перекрестный допрос.

— Почему он попросил тебя снести письмо на почту? Ты же мог просто бросить его в ящик.

— Я так и сказал, а он сказал — спешное, а из ящика вынимают только через два часа.

— В какой бар ты зашел после почты?

— Названия не помню... Но там было много женщин... Ну, таких...

— Человек, который дал письмо, был иностранец?

— Нет... Дайте попить!

— Ты только что говорил, что наружности не помнишь!

— Подробностей не помню. Светлый, высокий.

— Сколько марок было на письме?

— Не помню. Одна?.. Пить...

— На какой улице бар, куда ты заглянул по дороге на почту?

— Нет, это было потом...

— Все равно. Отвечай!

— Улицу не знаю. После работы всегда еду подземкой. Окрестностей не знаю.

— Но дорогу на почту все же нашел.

— Людей спрашивал. Пить дайте!

— Так. Как называется бар — не помнишь, улицу — не знаешь, где пил вчера — не помнишь, сколько марок — не знаешь. Ты мне эти арабские сказки брось. Я с тобой тысячу и одну ночь возиться не намерен!

— Видит бог, не обманываю. Дайте пить!

— Хорошо. Последний вопрос — кому адресовано письмо?

Почему-то Мун был уверен, что египтянин назовет первое попавшееся имя, но ответ был все тот же:

— Не знаю...

— Если уж ты, братец, дурак, то не считай дураками и нас. Все можно забыть, но не знать, что написано на письме, за доставку которого тебе отвалили целый доллар,— это чепуха. Ладно, ты слабоумный. Но ведь не слепой же?

— Я не слепой... Я не умею читать... А теперь дайте пить!

— Подождешь!

Но перекрестный допрос и пытка жаждой, видимо, довели араба до отчаяния.

— Не знаю, не знаю! Не помню! Не могу больше!

Он рванулся к столу. Полисмен, сидевший неподвижно, словно памятник, быстро закрутил ему руку за спину. Араб охнул, но графин не выпустил.

— Все в порядке. Пусть пьет. Отпусти его, — приказал Мун.

Полицейский вновь застыл в той же позе.

Выждав, когда графин опустел и араб уселся, тупо глядя в пространство и машинально водя ладонью по залитой груди, Мун с неожиданной мягкостью в голосе сказал:

— Ладно, парень, ты меня убедил. Сейчас ты только подпишешь этот протокол и можешь убираться.

Набросав несколько строк, он подсунул лист вместе со своей ручкой.

— Можешь не беспокоиться, это пустая формальность.

Дейли заглянул через плечо араба. «Я, Ахмед эль Ваади, признаюсь в том, что убил Джона Джорджа Смита по мотивам...» Затаив дыхание, сержант следил за пальцами араба. Но они дрожали не больше обычного, лицо, обращенное к Муну, выражало все ту же тупую муку. Не читая, Ахмед эль Ваади вывел арабской вязью свое имя.

— Ноль один не в нашу пользу, — пробормотал Дейли.

— Ничего, разговор только еще начинается, — откликнулся Мун и многозначительно кивнул на перо. Дейли понимающе прищурился, осторожно взял его за самый кончик золоченого колпачка и отнес Грэхему. Отпечатки можно было бы снять и без уловки, но тогда пропал бы момент неожиданности. Допрос очень схож с карточной игрой. Выложите козыри в тот момент, когда противник меньше всего этого ожидает,— и победа вам обеспечена.

Египтянин не обратил на это ни малейшего внимания, так и сидел, свесив голову и уйдя в себя, словно улитка в раковину.

Голос Муна заставил его вздрогнуть.

— Ну-с, если игра тебе не надоела, Ахмед, начнем сначала.

— Вы обещали отпустить меня.

— Да ты что, неужели и впрямь такой дурак? Я был о тебе лучшего мнения. После того, как ты так ловко управился со Смитом.

— Не знаю никакого Смита. Ничего не знаю. Уже говорил...

— Рассказывай все с самого начала! Ну?

Араб слово за слово принялся рассказывать то же самое, как хорошо заученную роль. На этот раз уже совершенно определенно заявил, что на конверте была одна марка с изображением земного шара.

— Выходит, два дня пропьянствовал. И часто так бывает?

— Как сломал руку — в цирке не мог работать. Больше ничего не умею. Люди чужие. Я чужой. На дорогу домой трудно накопить. А мне ничего не надо — только домой.

Допрос прервал телефонный звонок.

— Да? — свирепо крикнул в трубку Мун. — Это вы, Грэхем? Ну что? На сей раз ухватили за палец?

— И как еще!.. Отпечаток полностью совпадает.

— С чем совпадает?

— С номером три, что на оконной ручке. Сейчас принесу фотографии.

Мун медленно положил трубку.

— Ну что ж, парень, поздравляю, песенка твоя спета...

В двери показалась голова Нисона:

— Миссис Лановер кипятится. Сколько ей еще ждать?

Приказав Торренту и Дику встать посреди комнаты, Мун кивнул полисмену, и тот впихнул араба между ними.

— Зови ее.

На этот раз миссис Лановер была в своем лучшем платье.

— Рада видеть вас, инспектор, как дела, а что я узнала за это время, просто нехорошо с вашей стороны скрывать это от меня...

— Что именно?

— Оказывается, ваша тетушка моя хорошая знакомая!..

Мун поморщился, как от зубной боли. Этого еще недоставало — тетушка Ролли, любимое занятие которой ходить по судебным залам и вызывать духов на спиритических сеансах.

— Очень приятно, миссис Лановер, но сейчас вам предстоит очень важное дело. Сосредоточьтесь только на этом. Вы должны опознать человека, которого видели на крыше.

— Значит, поймали, ну, не говорила ли я этой Колумб, что без меня вам его не поймать, где он, покажите мне этого негодяя!

— Нет, это вы должны нам его показать! Который из трех?

— Из этих? — миссис Лановер с головы до ног оглядела стоявших и отвернулась. — А больше у вас никого нет?

— Присмотритесь внимательнее. Может быть, этот? — не выдержал Мун.

— Этот, еще чего, скорее уж тот! — и миссис Лановер ткнула пальцем в Дика.

— Неужели я похож на убийцу? — оскалил зубы радист.

— А почему бы и нет, голубчик, я знала одного, чистый ангел с виду, а отравил жену и четверых