Антология советского детектива-48 - Николай Иванович Леонов

патрульные сочли Костикова смертельно пьяным, благо от него несло, как из бочки, и по врожденному милицейскому равнодушию посчитали, что кровь на голове – симптом «асфальтовой болезни». Они доставили его в горотдел и бросили в камеру: мол, проспится, тогда и поговорим.

Только утром они поняли, что у задержанного проломлена голова, вызвали «скорую», но было поздно – Костиков скончался. По городу немедленно разлетелся слух, что менты забили насмерть рабочего человека.

Надо сказать, что Муром – город особый. Он находится в так называемой «зоне сотка»: сюда из Москвы высылались проститутки, фарцовщики, тунеядцы. Именно здесь определялось место пребывания тем, кто после отбытия срока не получал столичной прописки. Видимо, поэтому местные и столичные власти держали Муром на низшей категории снабжения продуктами и промышленными товарами.

Коренные жители города работали на заводе и многочисленных мелких фабричонках. Эти люди были не виноваты в том, что когда-то Великий вождь определил их городу и десятку других такую незавидную судьбу.

На подмосковных дачах консультанты ЦК КПСС писали речь главному большевику страны, в которой добросовестно указывали на то, что развитой социализм сделал жизнь советских людей обеспеченной материально и нравственно богатой и что все они, затаив дыхание, ждут команды Никиты Хрущева, чтобы броситься в последний штурм и построить коммунизм «в одной, отдельно взятой стране».

А тем временем в Муроме практически исчезло мясо. Исчезали молочные продукты, начались перебои с детским питанием. Рабочие в городе были недовольны и недовольства своего не скрывали. Партийные инструкторы на собраниях тщетно пытались объяснить рабочим, что трудности с мясом и молоком возникли из-за нескончаемых происков американских империалистов. Но рабочим американцы были до лампочки.

– Где продукты?

– Почему снижают расценки?

Это интересовало их значительно больше появления авианосцев американского шестого флота у берегов Египта. Работяги всю жизнь ждали обещанного рая, как когда-то ждали их отцы и как сегодня ждут их дети и внуки.

Местное Управление КГБ постоянно докладывало в райком КПСС, что рабочие у последней черты и необходимо наладить продснабжение, тем более что город нашпигован уголовным контингентом. Но районным вождям было не до этого: видимо, готовили справку о пришествии коммунизма в город Муром.

Тридцатого июня состоялись похороны Костикова. Городские власти пытались направить траурную процессию в обход горотдела милиции. Но рабочие все-таки прошли там, где наметили. Плыл в голове колонны гроб, а идущие за ним забрасывали камнями окна милиции.

Немедленно возник стихийный митинг. Траурная процессия продолжила свой печальный путь, а огромное количество раздраженных людей остановилось у горотдела. Разбушевавшаяся толпа повалила милицейский «газон», который немедленно стал импровизированной трибуной. Спонтанно возникли ораторы. Говорили о произволе властей, мизерных заработках, нехватке продуктов.

Ни партийная, ни советская власть на митинг не прибыли. А милиция была рядом, под рукой. Вот она и ответила за все.

Толпа ворвалась в здание горотдела, там же размещался и аппарат уполномоченного Владимирского УКГБ. И начался погром.

Ушлые уголовники воспользовались случаем и принялись жечь оперативные дела, избивать милиционеров.

Пять часов продолжалось побоище на фоне непрекращающегося митинга. Были полностью разгромлены горотдел милиции и помещение УКГБ, поломаны и вскрыты сейфы, разрушена КПЗ и освобождены 26 матерых уголовников.

Самое страшное, что исчезло шестьдесят стволов оружия и большое количество боеприпасов. Они потом объявятся в разных концах страны при вооруженных налетах. Спецконтингент, воспользовавшись недовольством рабочих, занялся своим привычным делом.

Ночью в город прибыли подразделения внутренних войск и резерв милиции, которые навели порядок. Сбежавших уголовников, захвативших оружие, чистые бланки паспортов и печати, разыскивали несколько лет. Один оказался похожим на меня.

* * *

Три трусливые мартышки – символ нашей прошлой жизни. Нынче я почему-то не встречаю их в домах моих знакомых: отошла на них мода, как и на других кумиров 60-х.

Я много лет писал о хищении приискового золота, о драгоценных камнях, о крупных бандитских налетах времен социализма. Все эти материалы благополучно исчезали в редакционных столах.

Когда я написал о русско-финско-эстонской банде, наводившей страх в 1972 году на маленькую Эстонию, начальник штаба МВД генерал Крылов сказал:

– Я ваши материалы прочел. Случай не типичный. Кучка подонков…

– Как кучка, Сергей Михайлович? Двадцать стволов!

– Какие там стволы. Зачем пугать людей? Я не завизирую материал. И не расстраивайтесь. У вас хорошо получаются исторические вещи, и мы решили кое-что вам дать из архивов.

Нет ничего печальнее, чем знакомиться с документами из истории своей страны.

В 1958 году в нашей газете я писал репортаж об открытии памятника Феликсу Дзержинскому. В 1991 году я стоял у «Детского мира» и видел, как разъяренная толпа сносила его. Смотрел и почему-то вспоминал свою поездку в Муром.

Нынче по телевидению я слушаю дискуссии о восстановлении памятника на прежнем месте.

Мне думается, что не надо воевать с памятниками. Видимо, нужно было опубликовать один документ, который хранится в секретных архивах.

Копия

Народному комиссару внутренних дел

Товарищу Л.П. Берия

Внучки Феликса Эдмундовича —

Дзержинской Ядвиги Иосифовны,

проживающей по Потаповскому пер., 9/11, кв.21

Заявление

Дорогой товарищ Берия, я очень прошу Вас принять меня по делу моей мамы Дзержинской Ядвиги Генриховны, которая Особым Совещанием НКВД СССР осуждена на 8 лет.

В течение 4 лет она находится в Карагандинских лагерях НКВД (ст. Жарок Карагандинской области, п/я 246/6-188900).

В настоящее время мама очень больна, у нее туберкулез легких, цинга и бруцеллез. Она находится в очень тяжелом положении.

Очень прошу Вас не отказать мне в приеме и пересмотреть дело моей мамы.

Дзержинская Ядвига Иосифовна

18/1 – 44 года

* * *

Мы живем в стране, в которой не было и нет национальной идеи. Поэтому и появляются у нас недолговечные кумиры и скоротечные идеологические догмы. Мы не знаем всей правды ни о прошлом, ни о настоящем.

Я твердо усвоил только одно: сбылись пророческие слова дяди Миши, жившего в сарае в нашем дворе.

Мы стали жить в стране, где нет законов, а есть только понятия. Поэтому я жалею, что не наколол себе татуировку постулата основного уголовного закона:

«Не верь! Не бойся! Не проси!»

Расстрельная статья

Вместе с рассветом в город врывались автобусы. Они, урча разболтанными моторами, атаковали субботним утром столицу.

Казалось, будто где-то в лесах под Можайском с далекого 41-го отстаивались танки фельдмаршала фон Бока, а потом внезапно пошли на Москву.

Город просыпался от рева моторов. Люди не смотрели в окна, они точно знали, что в выходные дни