Отдаленные последствия - Александра Маринина

– Ну как зачем? – неторопливо и очень выразительно произнесла она. – Сергей Кузьмич подозревает, что с кончиной старушки не все в порядке. Мы же именно этим и занимаемся с тобой, правда? Я с последними учениками-соавторами буду почву прощупывать, а ты – со всеми остальными.

Он не понимал. Но объяснять опасно. Должен сам додуматься. Он не знает ни про майора Паюшина, ни про ту ложь, которую Анастасия Каменская скормила этому майору. Мальчик совсем молоденький, такого сбить с толку – раз плюнуть. Если его спросят, зачем полковник в отставке Каменская водила его на поминальное ученое собрание, что он ответит? То-то и оно. Рискует Сережка Зарубин, ох, рискует, отправляя с ней этого лейтенанта, о котором почти ничего не известно, кроме того, что он упорный, дотошный и хорошо запоминает на слух. А как у него с порядочностью? С корпоративной этикой? С готовностью подставить ближнему подножку? С сообразительностью, в конце концов? При той схеме, которую Настя придумала, никак не получалось сделать вид, что она ничего не знает о Литвиновиче, и не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы в три секунды просчитать степень ее осведомленности по делу, а значит, и степень непозволительной болтливости полковника Зарубина. Но Сергей, сославшись на Антона Сташиса, заверил Настю, что «этот не сдаст». А когда Настя выразила опасения, добавил: «По крайней мере, так считает Тоха. Пойми, Пална, у меня выбора нет. Дзюбу нельзя посылать, Тоху ты гордо отвергла, остальные – прикомандированные, темные лошадки, ненадежные. Вот из всех ненадежных я тебе отрядил самого приличного». Как же бедные ребята работают, зная, что никому нельзя доверять?

«А сама ты как работала? – сердито одернула себя Настя Каменская. – Да точно так же в последние годы службы. Ходила, как по минному полю, доверяла только двум-трем сотрудникам, которых давно знала. Плечо друга, локоть товарища… Ха-ха. Смешно. Твои иллюзии начали рассыпаться еще в начале девяностых, когда у Володи Ларцева дочку похитили, чтобы заставить его работать на криминальную группировку. Вот тогда и случился тот первый раз, когда ты узнала, что доверие к коллегам – далеко не аксиома. И к концу службы от юношеских иллюзий остался один пшик».

Пауза опасно затягивалась. Настя быстро перебрала в уме все, что Зарубин сказал о лейтенанте Вишнякове. Собственных впечатлений у него было немного, в основном все – со слов Антона Сташиса, который общался с Виктором более плотно. Нужно что-то сказать. Что-то правильное. Немедленно.

Она вспомнила.

– Подполковник Сташис очень верит в тебя. Он сказал, что ты не подведешь.

– Я постараюсь, – тихо ответил Виктор, и Настя заметила, что парень слегка покраснел. Даже не покраснел, а всего лишь порозовел. – Что нужно сделать?

Настя достала из сумки айпад, ткнула пальцем в «Заметки», открыла запись, показала Вишнякову.

– Что это? – спросил он.

– Это примерный набросок нашего с тобой разговора по телефону. Когда мне удастся собрать около себя учеников Стекловой и втянуть их в разговор, ты уйдешь подальше и позвонишь мне. Я буду разговаривать в их присутствии, динамик в телефоне мощный, они будут слышать каждое твое слово. Так что без самодеятельности, пожалуйста. Все должно быть точно.

– А отойти вы не сможете, что ли?

– Во-первых, ты, а не вы. Во-вторых, мне как раз и нужно, чтобы они тебя слышали.

Виктор сосредоточенно прочитал текст. Судя по движениям глаз, читал он медленно, потом начал перечитывать с самого начала. И еще раз. Господи, да что ж за тормоз!

– А вы… то есть ты можешь мне это переслать на почту? Я буду в текст смотреть, чтобы не ошибиться.

Ага, еще можно устроить сеанс мелодекламации, осталось только аккомпаниатора найти.

– Переслать могу, а вот читать во время разговора не нужно, – терпеливо объяснила она. – Утрачивается естественная интонация. Люди в реальной жизни не разговаривают так гладко, как в книгах написано. Они делают паузы, обрывают фразы, вставляют слова-паразиты, повторяются, пропускают глаголы. У нас с тобой все должно быть натурально.

Виктор посмотрел на нее ясными глазами, в которых не было ни тени смущения.

– Я не понял. Можете по-другому объяснить?

Он не понял. Тупой, что ли? Или Настя вдруг утратила способность внятно объяснять? Она начала злиться на себя.

– Могу, если попросишь еще раз, – сердито ответила она.

– Зачем еще раз просить?

– А ты подумай. И попроси как следует.

Парень задумался, потом улыбнулся.

– Допер. Опять на «вы» сказал. Можешь еще раз объяснить?

– Вот смотри. – Настя взяла у него из рук свой айпад. – Тут написано: «Незадолго до выхода в отставку у тебя было дело, по которому проходил некий Олег Литвинович». Это я так написала. Но в жизни так никто не скажет. Скажут примерно так: «Слушай, Настюха, у тебя где-то в конце нулевых вроде один крендель по делу проходил… ну, если я не путаю… Литвинович Олег… Не вспомнишь?» Идея понятна?

Виктор кивнул.

– А можешь мне все это прочитать вслух так, как надо?

– Да легко! Тебе действительно на слух легче?

– Ага.

– И ты действительно не любишь кофе? – продолжала допытываться Настя.

Почему-то вопрос про кофе интересовал ее больше всего. Сыщики, бывает, ночами не спят, держатся только на кофеине. А если не на кофеине, то на таблетках, но это уже совсем плохо.

– Не люблю. То есть пью, конечно, если очень надо. Только желательно с сахаром и молоком, тогда не так противно. Вчера, например, опрашивал одну красоточку, она кофе предложила, пришлось для поддержания контакта согласиться. И ночью сегодня несколько чашек выпил, чтобы работу закончить. Но гадость ужасная, я вообще не понимаю, как люди это пьют.

Настя рассмеялась, недавнюю злость как рукой сняло.

– Ты не поверишь: пьют, да еще и с удовольствием. Значит, ты сегодня совсем не спал?

– Ну, не так чтоб совсем, часа три урвал.

Надо же! А выглядит свеженьким и бодрым. Когда-то и она, Анастасия Каменская, так могла. Когда-то… Очень давно. Теперь недосып уже и физически ощущается, вот как сегодня, и на лице заметен.

Ей хотелось задать еще один вопрос, но она боялась показаться бестактной. А, ладно, была не была.

– Витя, я сейчас спрошу одну вещь, довольно странную. Ты не обязан отвечать, если не захочешь.

– Валяйте. В смысле – валяй, – тут же поправился он.

– Над тобой часто смеялись?

Вопрос его явно озадачил. Но не смутил. Собственно, именно это Настя Каменская и хотела выяснить.

– Смеялись? – повторил он задумчиво. – Да всю жизнь. А что?

– Ты из-за этого расстраивался, переживал?

– Кто? – Его удивление казалось совершенно искренним. – Я? Расстраивался? Да ни одной минуточки!