"Расследования Екатерины Петровской и Ко". Компиляция. Книги 31-50 - Татьяна Юрьевна Степанова

Они с Гектором зашли в отлеь, поднялись по лестнице на этаж. Катя молчала. Она напрочь растеряла все слова и до сих пор не могла их собрать.

Гектор достал мобильный, пролистал и… полилась негромкая музыка: знаменитый Back to Black – блюз-соул Брайна Ферри. Он надел пиджак и сунул играющий мобильный за пояс брюк. Затем подошел к Кате – взял ее за руку, как в танце, положил ее руку себе на плечо, обнял за талию.

– Гектор, вы… Гек…

– Один танец до «спокойной ночи», подарите. – Он держал ее очень церемонно, не прижимая к себе. И вот уже настойчиво вел в ритме Back to Black.

– Гек… вам врача надо… вы в крови весь…

– Тихо, тихо, тихо… я уже сказал – в няньках не нуждаюсь. И на мне все как на собаке заживает… не переживайте из-за этого. Приятно ощутить себя снова живым, а не трупом… Потанцуйте со мной, Катя. Прошу.

Наверное, что-то ненормальное было в том, что они делали в этом пустом коридоре подмосковного отеля ночью – блюз-соул… они кружили под него на месте.

Вот музыка закончилась.

– Спасибо за прекрасный вечер. – Он отпустил ее. – Все. Я поехал.

– Куда? Вы бы хоть умылись! Ссадины надо обработать!

– Служба государева. – Он стер с губ кровь. – Славная охота, как вам?

И прежде чем сбежать по ступенькам вниз, он коснулся окровавленной ладонью Катиной щеки, мазнул по ее коже своей кровью, как это делают на охоте с новичками.

Глава 35

Хаос

Утром… все же утро наступило, как ни странно, хотя Катя отчего-то в этом сомневалась, заново вспоминая, переживая события ночи… Утром она увидела Гектора Борщова в кабинете Вилли Ригеля.

– Давай еще свое, что накопилось, грязное, все давай, я потом вместе с костюмом в чистку закину.

На столе – огромный набитый баул военного образца, как в спецназе для амуниции. В нем костюм от Армани, рубашка и… форменные полицейские рубашки – все комом, кое-как. Майор Ригель вытряхивает в сумку черный мешок для белья. А Гектор тычет пальцем в вещи и назидательно вещает:

– Гладить шмотки ты не умеешь, Вилли. Оставь это профи в чистке. У меня дома даже горничная ни черта в глажке не понимает. Я сам себе, когда надо, глажу брюки. А тебя мама гладила, да? А Лиза гладить не станет. Учти. Она писатель. А писатели к быту не приспособлены. Когда помиритесь с ней…

– Слушай, давай сменим тему, Гек.

– Сам должен все уметь, усек? И готовить, и гладить. И роды принять… Катя, доброе утро. Нас с Вилли быт заел. А мы еще и крестиком вышивать можем…

Тон, как у Кота Матроскина, почти мурлыканье…

В коридоре гомон, громкие голоса, суета сует.

– Адвокатов целый выводок к атаману и «филиалу Кащенко» нагрянул, – пояснил причину шума Ригель. – Я велел, чтобы ждали.

– До вечера пусть кантуются. Надо им показать, кто здесь главный, – Гектор вещал уже голосом Бармалея, но неожиданно сорвался на фальцет и откашлялся, понижая голос: – Катя, а у нас куча новостей.

Она смотрела на него. Губа разбита, на скуле багровая ссадина. Новый костюм – темно-коричневый, что очень необычно, потому что этот цвет редко кто выбирает. А ему идет. Рубашка синяя в клетку. И коричневый галстук. Лондонский стиль. Как в фильме «Типа крутые легавые».

– Доброе утро, что за новости?

Гектор сел за стол, сдвинул баул на край, по хозяйски забрал рабочий ноутбук Ригеля, достал из кармана флешку и подключил. Затем развернул ноутбук к Кате.

Видеозапись. Дорога… оживленная трасса. Маркером выделена машина – серебристая иномарка. Новый кадр – и снова маркером выделена машина, едущая среди других.

– Что это, Гектор?

– Обратите внимание на дату и время. Вчера – это вот 11.02, дальше 11.15 и здесь на кадрах 11.19. Это пленка с дорожных камер. Красково и Горьковское шоссе. А машина прокурора Клары Кабановой, и она сама за рулем.

– Она нам солгала, Катя, – сказал Вилли Ригель. – Она вчера уезжала из дома, и было это в одиннадцать часов дня. Это ее личная тачка, не служебная.

Катя села на стул, начала сама внимательно разглядывать записи с дорожных камер.

– Как вам удалось все это так быстро достать, Гектор? Ночью?

– Меня бы в отделе моем не держали, если бы я не мог быстро достать то, что нужно. Врунья ваша прокурорша, Катя. Но это еще не все. Есть новости и о других.

– О ком?

– Любопытная информация о Викторе Хлопове.

– А кто это? – Катя смотрела на них с Вилли с недоумением.

– Как кто? Это наш официант из ресторана «Сказка», который уже дважды успел побывать в поле зрения следствия. – Гектор хмыкнул. – Он действительно сейчас живет в Горянках вместе с семьей своей жены. Но до этого с самого рождения он жил по адресу Люберцы, улица Строителей, дом 22 А.

– И что в этом такого?

– Тот же самый адрес проживания указан в личном деле прокурора Кабановой – в те времена, когда она еще работала помощником прокурора Люберец. У нее с первым мужем была в доме на улице Строителей трехкомнатная квартира, они жили там с детьми. А наш официант Хлопов проживал с родителями в том же доме, только в соседнем подъезде. И еще – они с Лесиком Кабановым ровесники, с одного года.

– Третью новость огласи, – попросил Вилли Ригель, застегивая молнию на набитом военном бауле спецназа, снимая его со стола и ставя в угол у двери.

– Миша Эпштейн… примерный отец четырех детей от двух браков. – Гектор состроил непередаваемую словами мину на разбитом лице. – Он и правда вчера посетил Центральную музыкальную школу в Москве, где проходил прослушивание его средний сын-вундеркинд. Вот только… прослушивание началось в девять часов и закончилось в десять. А затем Миша Эпштейн покинул школу и куда-то отчалил.

– Откуда вы узнали? – спросила Катя.

– В семь утра сегодня разбудил преподавателя музыки Эпштейна-младшего: Але! Вас приветствует Федеральная служба безопасности, давай колись… Старичок меня с КГБ перепутал по старой памяти и все мне выложил сразу. Миша Эпштейн даже не остался на оглашение результатов прослушивания ребенка. Он куда-то дьявольски спешил. Куда?

– Вот мы сейчас и узнаем. – Вилли Ригель двинулся к двери. – Сам его приведу.

Он вышел.

– Вы вчера себя вели как… храбрый оловянный солдатик. – Гектор смотрел на Катю, улыбался. – Защитить меня хотели. Спасибо. Запомню это.

– Я ничего не сделала. Просто позвонила Вилли. Вы сами сделали то, что мало кто смог