Сборник "Пендергаст". Компиляция. Книги 1-18" - Дуглас Престон

рядов скамеек, оглядываясь по сторонам. В часовне было тихо и безлюдно. Но, пройдя через неф, доктор увидел слева небольшой алтарь. Возле него, на единственной скамеечке, неподвижно сидела Констанс Грин. Тени причудливыми пятнами падали на фигуру женщины, так что Фелдер не сразу разглядел ее. Он подошел ближе. Констанс чуть наклонилась к книге, которую держала в руках, губы ее слегка приоткрылись, густые ресницы опустились на глаза, создавая обманчивое впечатление, будто женщина задремала. Но она не спала, а внимательно читала книгу. Фелдер не мог бы сказать с уверенностью, Библия ли это. Он остановился, стараясь успокоить бешено бьющееся сердце.

Констанс обернулась и увидела его.

— Добрый день, доктор Фелдер.

Он кивнул:

— Можно мне присесть рядом с вами?

Она сдержанно улыбнулась и подвинулась, освобождая место для него. Затем закрыла книгу, и доктор увидел, что это не Библия, а «Сатирикон» Петрония.

— Прошло много времени с вашего последнего визита, — заметила Констанс, когда он присел. — Как поживаете?

— Спасибо, неплохо. А вы?

— И я тоже. Надеюсь, вы проведете праздники…

— Констанс, — перебил ее Фелдер. — Вы не возражаете, если мы обойдемся без обмена любезностями?

Она удивленно посмотрела на него.

Доктор достал из нагрудного кармана два конверта — старый, пожелтевший, и абсолютно новый — и положил их на скамью рядом с женщиной.

Она подняла старый конверт обеими руками. Фелдер заметил, как изумленно расширились ее зрачки. Констанс молча открыла конверт и заглянула внутрь.

— Локон моих волос, — произнесла она изменившимся голосом, совсем не похожим на тот, каким чуть раньше поздоровалась с доктором.

Фелдер чуть наклонил голову.

Констанс с волнением обернулась к нему:

— Ради всего святого, где вы его нашли?

— В Коннектикуте.

Констанс нахмурилась:

— В Коннектикуте? Но…

Фелдер поднял руку, предупреждая ее вопрос:

— Чем меньше вы будете знать об этом, Констанс, тем лучше. Для нас обоих.

Констанс перевела взгляд к шраму на его виске:

— Когда я предположила, что этот локон мог сохраниться, я вовсе не хотела, чтобы ради него вы рисковали жизнью, доктор.

— Я знаю.

Она положила локон на ладонь, мельком взглянула на него и осторожно провела по всей длине кончиком пальца. Ее мысли, казалось, унеслись далеко-далеко из этого наполненного светом и тишиной аквариума. Несколько долгих минут Констанс не произносила ни слова. Доктор тоже молчал.

Наконец она взяла себя в руки, положила локон обратно в конверт и вернула Фелдеру:

— Простите меня!

— Не стоит беспокоиться.

— Надеюсь, вы не… не совершили ничего противозаконного, чтобы добыть этот конверт?

— Это был весьма интересный и поучительный опыт.

Констанс посмотрела на другой конверт. На нем был указан обратный адрес лаборатории в Колорадо-Спрингсе.

— А это что?

— Анализ ДНК волос.

— Понятно. — Констанс, только-только начавшая вести себя свободно и естественно, снова замкнулась. — И что там сказано?

— Посмотрите на конверт, — ответил доктор, — и вы увидите, что я не вскрывал его.

Она перевернула конверт:

— Я не понимаю…

Фелдер глубоко вздохнул. Он почувствовал, как задрожали его колени.

— Мне необязательно знать результаты анализа. Я и так вам верю, Констанс. Каждому вашему слову.

Она перевела взгляд с конверта на доктора и обратно.

— Я знаю, как давно вы родились… и как вы молоды. Мне не нужны для этого никакие анализы ДНК. Я знаю, что все ваши воспоминания о конце девятнадцатого века — абсолютная правда. Я не могу это понять, но я верю вам.

Констанс промолчала.

— И еще я знаю, что вы не убивали своего ребенка. Не сомневаюсь, что у вас есть причины скрывать правду. Но как только вы сочтете возможным поделиться ими со мной, мы сможем идти дальше.

Что-то мелькнуло в глазах женщины.

— Идти дальше?

— Добиваться вашего освобождения. И снятия обвинения в убийстве. — Фелдер придвинулся чуть ближе. — Констанс, вас направили сюда по моей рекомендации. А теперь я понимаю, что ошибся. Вы вполне здоровы психически. И вы не убивали ребенка. Это была инсценировка. Если вы скажете, где он сейчас находится, я смогу потребовать официальной проверки. И тогда мы сможем доказать вашу невиновность.

— Я… — нерешительно начала Констанс, но тут же умолкла, явно растерявшись.

Фелдер много раз представлял себе эту сцену, даже видел во сне. Но теперь, когда все происходило наяву, он оказался не готов к объяснению точно так же, как и Констанс.

— Я очень рисковал, чтобы получить этот конверт. — Он прикоснулся к шраму на виске. — Но дело не в этом. — Фелдер остановился, пытаясь найти правильные слова. — Мне самому нужно было убедиться. Это не ваша вина, но теперь, когда трудности уже позади, я хочу, чтобы вы знали: я готов повторить все сначала. Готов пройти через огонь ради вас, Констанс. Нет-нет, позвольте мне договорить. Я бы снова сделал это… из-за моего отношения к вам. Не только потому, что обидел вас, отправив сюда. Но еще и из-за моего чувства к вам. Я хочу покончить с несправедливостью и вызволить вас, потому что это моя единственная надежда. Надежда на то, что вы, став свободной и ни от кого не зависимой, со временем сможете увидеть во мне не только врача, но и… — Он смутился еще больше. — Естественно, в этом случае профессиональная этика не позволит мне оставаться вашим врачом… если, конечно…

Он наконец замолчал, не в силах выразить словами свои чувства, нерешительно взял Констанс за руку и с замиранием сердца попытался поймать ее взгляд. Одного взгляда оказалось достаточно, чтобы все понять. Фелдер отпустил ее руку и отвел глаза, чувствуя себя совершенно разбитым.

— Доктор, — мягко произнесла Констанс. — Джон. Я тронута… честное слово, глубоко тронута. Ваша вера значит для меня больше, чем можно выразить словами. Но дело в том, что я никогда не смогу ответить на те чувства, которые вы ко мне испытываете. Потому что мое сердце принадлежит другому.

Фелдер сидел, не поднимая глаз. Слова Констанс звучали все тише, а последняя фраза и вовсе была едва слышна.

Мыслями он вернулся к той встрече в библиотеке «Маунт-Мёрси», когда она впервые рассказала о локоне своих волос. Констанс тогда дала понять, что обнаружение этого локона означало бы нечто большее, чем просто подтверждение правдивости ее слов, и он воспринял это как испытание, возможность доказать глубину своих чувств, стереть память о прежних неверных шагах и ошибочных выводах. Но теперь Фелдер понял, что все это он сам вообразил себе, а она не имела в виду ничего подобного. Он просто вложил свой смысл, свои надежды в ее слова — предлагающие всего лишь убедиться в том, что она сказала правду о своем возрасте. И лишь потому, что он сам настаивал.