Когда мы были непобедимы - Мария Орунья

– Как долетели, ребята?

– Охренительно, – ответил Пабло. Вот провокатор.

– Юноша! Это что еще за выражения!

Но что Мэри могла поделать? Что такого она могла нам сказать? В то непростое лето мы имели полное право дерзить и не слушаться взрослых.

Помню, каким удивительным показался нам пейзаж, спокойствие, зелень лугов. С некоторых изгибов шоссе вдалеке, на горизонте, было видно море. Приехав во дворец дель Амо, я впервые очутился в той самой старушке Европе из детских сказок. Эти башни так манили – хотелось их все излазить, исследовать каждый закуток. Сады хранили секреты далеких предков, и мой детский разум доводил их таинственность до абсолюта. Бабушка Марта и дедушка Питер встретили нас поистине королевским ужином. Объятия, поцелуи, снова объятия.

– Я вас записала в школу сёрфинга.

– Что? Зачем, бабушка? Папа мне не разрешает.

– Пф… Это пойдет вам на пользу. Будете заниматься спортом, гулять, заведете друзей… Чем раньше начнете, тем лучше. Впрочем, у вас все лето впереди.

[…]

Впервые я заметил их на Пляже безумцев. Такие же подростки, как и я. Обычные девчонки. Но одна… Какой взгляд, какие движения! Рут была такой женственной, такой красавицей. Она везде ходила с Леной, и та выглядела полной противоположностью – этакая стереотипная подружка-дурнушка, которую красотки непременно таскают повсюду с собой. В тот первый день Лена мне совсем не понравилась: никакой харизмы, слишком застенчивая, тоненькая маленькая девочка с аккуратной каштановой косичкой. Она никогда не снимала очки в массивной пластмассовой оправе, и я подумал: как же она еще не утопила их в море? Рут первая заговорила со мной:

– Эй, ты!

– Кто, я?

– Да. Ты почему так говоришь?

– Как?

– С акцентом.

– Мм. (Неужели у меня такой заметный акцент? Мама всегда говорила с нами дома по-испански, мы и на занятия ходили. Я был уверен, что говорю отлично.) Я из США.

– Ого. США – большая страна.

– Из Калифорнии.

– Понятно. А эти?

Я обернулся. Том вертелся вокруг бабушки, уговаривая ее не отправлять его на уроки сёрфинга, он-де неважно себя чувствует (вот врунишка!), а Пабло со скучающим недовольным видом стоял, привалившись к стене домика, в котором располагалась администрация школы сёрфинга.

– Это мои братья.

– Вон того как звать?

– Того? Пабло. – Я едва мог скрыть негодование. С какой стати она интересуется моим братом, когда я прямо перед ней стою!

Но мне повезло. Пабло определили в другую группу, с ребятами постарше, а я тренировался вместе с Рут и ее подругой, которая, кстати, оказалась вовсе не такой неуклюжей, как я ожидал. Что удивительно, из всех нас именно она задавала инструктору самые разумные вопросы про технику. Инструктора звали Хайме, это был высокий смуглый парень атлетического телосложения с квадратной челюстью и идеальным загаром.

Я все время пялился на Рут, а она не сводила глаз с соседней группы. С братца моего, с кого же еще. Зато она была слишком занята и не замечала, как я за ней наблюдаю. Даже не знаю, что на меня нашло.

[…]

За без малого две недели занятий сёрфингом мы так ни разу и не зашли в море. Частично в этом была виновата погода, так мы узнали, что в Кантабрии летом она капризная – то дожди, то холод. Зато, назло непогоде, на песке мы научились правильной стойке, причем доски были у нас специальные, для начинающих, шире и толще обычных. Мы научились считать волны, отличать хорошие от плохих. Выучили и негласные правила сёрферов: новички вроде нас должны уступать дорогу в море более опытным – словно чернь, расступающаяся перед феодалом.

– Ты что здесь делаешь?

Я огляделся, даже под ноги посмотрел. Никого. Пляж безумцев, будний день, плохая погода, рассветный час. Кроме нас, учеников из школы сёрфинга, ни души. Как оказалось, на меня в упор смотрела Лена, подбоченившись и широко расставив локти, слегка улыбаясь.

– Ты вообще не соображаешь, а, американец?

– Что? – Какая муха ее укусила?

– Это площадка только для местных.

– Ты о чем?

– Ты забрался на этот камень, а здесь тусуются местные сёрферы. Что, не видишь?

Я удивился и опять посмотрел под ноги, будто не знал, где стою. А стоял я на гладком широком камне, где и правда раньше видел местных спортсменов.

– И что? Камень твой, что ли?

– Можно сказать, что мой.

– Сейчас же никого нет. Пока они не придут, это считается территорией Калифорнии, ясно?

Она улыбнулась.

– Это ты такой храбрый, пока не пришли Китаец и остальные.

– Здесь есть сёрфер из Китая? – спросил я, слезая с камня.

– Да нет, тупица, это его прозвище. Ты что, не знаешь его? Такой смуглый, с длинными волосами, позавчера он поймал волну и сделал сальто в воздухе.

– А, сальто, – сказал я, притворяясь, будто сёрферские словечки мне не в диковинку. – Не такой уж он и крутой.

– Давай-ка поглядим, что ты сам умеешь, мальчик-американчик. Сегодня тренируемся в воде!

– Сегодня зайдем наконец?

– Хайме сказал, да.

Я посмотрел на море. Еще вчера так штормило, что волны достигали четырех или даже пяти метров в высоту, но сегодня царило спокойствие. Волны были не больше метра и идеально подходили для тренировок на воде.

– Из двух часов, которые мы с вами сегодня проведем в воде, часа полтора вы будете грести, так что не обольщайтесь, – предупредил Хайме. – Главное – правильно работать плечом, правильно грести, помните, как я вам показывал? Про ноги не забываем. Стоим на полусогнутых, готовые, чтобы поймать волну. Руки к корпусу не приклеиваем. И не переживайте – скорее всего, вы упадете, даже не успев толком попытаться. Это нормально. В первый день Тома Каррена из вас не выйдет.

Мы кивнули. Чемпион Том Каррен, один из лучших сёрферов в мире, – это, конечно, была бы слишком высокая планка. Я набрал в легкие побольше воздуха и ступил в воду, следя за развевающимися на ветру волосами Рут. Заняв правильную позицию, я отправился навстречу волнам.

4

– Боюсь, что это привидение существует, […] и оно всегда появляется незадолго до смерти кого-нибудь из нашей семьи.

– Ну ведь и домашний врач тоже появляется незадолго до смерти, лорд Кентервиль. Но, сэр, таких вещей, как привидения, не существует, и смею думать, что законы природы не могут быть изменяемы даже для английской аристократии.

Оскар Уайлд, “Кентервильское привидение”[12]

Никто не рождается в одиночестве. Всегда есть мать – источник, дарующий нам жизнь. А вот смерть – дело