Наследники чужих судеб - Ольга Геннадьевна Володарская

— Навещаешь иногда, тут не поспоришь. Пару раз в год. Да и зачем чаще, если ты постоянно с ними на связи? Ты живешь проблемами деда и тетки-крестной. Чуть что, подрываешься! Землю роешь, чтобы их решить. А там ничего глобального, простые бытовые трудности.

— У деда был инсульт в прошлом году, — напомнил Зорин. — И если бы я не нашел специалиста, он остался бы лежачим.

— Да, ты замечательный внук, заботливый. И крестник не хуже. А зять? Когда моя мама оказалась в больнице, ты ее ни разу не навестил. Брату с постройкой дачи не помог, зато ездишь туда с радостью. Нравится тебе поселок, в котором она находится, Ольгино напоминает! — Она стала говорить громче, и Миша шикнул на нее. Это только распалило Карину. — Ты вроде и уехал оттуда, но как будто остался. Кто-то умный сказал: «Уходя, уходи целиком!» Так вот, у тебя не получилось… Уехать целиком!

— Тебе не понять, ты как родилась в Казани, так тут и живешь.

— Вот и оставался бы в своем треклятом Ольгино, если так его обожаешь.

— Я хотел вернуться, когда получил диплом, но полюбил тебя и остался.

— Когда-то я в это верила…

В ее глазах появились слезы. Но и они были злыми. Зорин вдруг понял, что жена накопила такое количество обид, что уже ничего не поделаешь. Она как старьевщик, что тащит в дом всякий хлам с помойки, сроднилась с ними и не сможет от них избавиться…

— Ты считал себя хорошим семьянином, не так ли? — продолжала Карина. Ее прорвало. Обиды, как коробки с хламом в доме старьевщика, стали обрушиваться, погребая под собой и виновника бед, и ее саму. — Непьющий, верный, работящий! Ты не только руку на меня не поднял, но и даже не накричал ни разу.

— А ты ждала скандалов? Ругани и побоев?

— Опять ты передергиваешь. Я ждала… НЕРАВНОДУШИЯ! Как минимум… — Миша попытался ее приобнять, чтобы успокоить, но где там! — Ты всегда был уставший и отрешенный. Все делал без энтузиазма, только чтоб от тебя отстали. На семейных застольях ты обычно молчал, а оживал, только когда вспоминал истории из ольгинского прошлого. Ты рассказывал о ваших приключениях с братом, о том, как сестра дралась с гусями, как твой отец учил петухов биться, а мама рубила им головы, потому что толку от них не было.

— Разве это не интересные истории?

— Нет, если слушаешь их по двадцать раз! Всем хотелось других, про нашу семью. У тебя сын растет, а ты не помнишь ни его первых шагов, ни стишков, что он сочинял, ни ракеты из коробок и старого пылесоса, на которой он собирался улететь на Луну… — Она начала задыхаться от возмущения, но, прокашлявшись, продолжила: — Зато как сестра с гусями дралась, ты помнишь!

— Я не могу и не хочу забывать свое детство, — сумрачно возразил Миша. Он стал уставать от обвинений. — Как и ушедших родственников. Они по-прежнему для меня много значат.

— Когда мой день рождения? — неожиданно спокойно спросила бывшая жена.

— В апреле.

— Число?

— Шестое, — через секундную паузу ответил он.

— Одиннадцатое. Если бы тебе не напоминали мои родственники, ты бы меня не поздравлял. Но день рождения брата, который умер, когда ты был подростком, не пропустил ни разу.

— Он был главным человеком в моей жизни.

— Был? Это прошедшее время! Он до сих пор главный. Ты живешь так, будто заблудился во времени и в пространстве… Ты потеряшка, Зорин!

— Слишком мудрено говоришь.

— Хорошо, давай по-простому: возвращайся в Ольгино. К родне, живой и мертвой. И найди себе милую, нетребовательную селянку. Ту, которая будет рада уже тому, что ты не пьешь и работаешь…

Зорин слушал ее и ловил себя на странном чувстве. Не сразу понял — каком. Это не обида, не разочарование, не сожаление… Недоверие, возможно? Карина так много говорила, так сильно волновалась, так агрессивно нападала… Как будто защищалась!

— У тебя кто-то появился? — догадался Зорин.

Она могла бы не отвечать, он понял все по изменившемуся взгляду. Еще минуту назад он прожигал его насквозь, а тут потух. Глаза бывшей жены забегали, пришлось их прятать под темными очками…

— И кто это? Григорий, сосед по даче брата? Он всегда демонстрировал свое восхищение тобой. И у него отличный дом…

— Это не Григорий.

— Тогда кто?

— Какая разница? — устало проговорила она. — Я развожусь с тобой не из-за другого мужика.

— А из-за того, что я потеряшка? Жаль, нет в заявлении о разводе такой причины, указала бы ее, и я все понял.

«Вот и обида пришла, — поймал себя на сильной эмоции Михаил. — Скоро остальной негатив подтянется!»

— Я не изменяла тебе, Зорин, — сказала Карина. — Ждала развода. Год назад в Казань из Стамбула, где он работал, вернулся сын маминой подруги. Между нами сразу возникла симпатия, но я не подпускала Ильяса близко. И он, уважая мои принципы, согласился на приятельские отношения. А я, чтобы не поддаться искушению, взялась оживлять свою семейную жизнь.

— Записавшись на стрип-пластику? — припомнил Зорин.

Карина говорила, что занимается ради поддержания формы, но пару раз перед мужем станцевала. Он не оценил, хотя постарался выразить восторг. Но только в первый раз. Во второй был таким уставшим, что под расслабляющую музыку просто уснул.

— Остального ты не замечал? Не удивлена. И мои просьбы о консультации у семейного психолога высмеивал. А я хотела сохранить наш брак. В моем роду никто не разводился, и я не хотела… Но пришлось.

— Надеюсь, у тебя все получится с Ильясом, а у него — с нашим сыном.

— Я тоже.

Он развернулся, чтобы уйти, но Карина остановила, взяв за локоть. Мише стало неприятно ее прикосновение, и он высвободился.

— Думаю, тебе нужно вернуться к истокам, — сказала она, повторив уже озвученную мысль: — Снова поселиться в Ольгино, рядом с родными, живыми и мертвыми. Там твое место… Там ты сам!

…И он вернулся в Ольгино, к своей семье, из которой в живых остались только двое…

Когда-то семья была большой и очень дружной. Занимала дом, разделенный на два. В одной половине жили дед, бабушка и тетка, оставшаяся старой девой. В другой — их дочка (сестра) с мужем и тремя детьми. Чтобы не выходить на улицу, не пересекать дворы, не стучаться во входные двери, которые пусть редко, но все же запирались, дед сломал не несущую стену и объединил дом. Получилось не два трехкомнатных, а один пятикомнатный с просторным залом.