Дыхание дьявола - Джилл Джонсон

делать, окажись он на своем месте? А как бы себя повел он? Покачав головой, я уже собиралась повернуть домой, как вдруг из раздумий меня выдернул оклик.

– Роуз!

Я мгновенно узнала этот акцент. Округлое «р», подчеркнуто выразительное «о». Все мысли о Касторе, Себастиане и Морознике тут же улетучились из головы.

Я не возражала, чтобы она называла меня Роуз. Напротив, мне это даже казалось милым. Приветственно подняв руку, она стояла на другой стороне улицы, и ее длинные волосы развевались на ветру. На ней были джинсы с дырками на коленях. Не понимаю, зачем она так демонстративно выставляла их напоказ – сама я трачу столько сил и времени, чтобы скрыть свои.

– Роуз, – снова позвала она, стремительно пробираясь сквозь транспортный поток. Двигалась Симона с проворством угря, – как ваша рука?

Я стала надевать перчатку, так как внешний вид моей руки, очевидно, шокировал людей. Я подняла ладонь, повертела ею в воздухе и снова уронила.

– По-прежнему.

– Все еще болит?

– Не особенно.

– Это же хорошо, нет?

– Да, это хорошо.

Симона улыбнулась. Молчание затягивалось, и я задумалась, не настала ли моя очередь что-то сказать. Я была не слишком подкована в любезностях. Не имела понятия, с чего можно начать разговор. Симона продолжала улыбаться, пока мой смущенный взгляд не скользнул по ее губам. Словно в ответ, Симона закусила нижнюю губу, облизнула ее и отпустила.

– Ты… эм-м… очень гибкая, – заикаясь, пробормотала я.

– Гибкая? Не знаю этого слова.

– Твое тело…

Я внезапно ощутила необъяснимый жар.

– У тебя стройное тело. Переходя дорогу, ты проявила потрясающую гибкость, – пояснила я, заложив палец за край воротника.

– О… ладно, спасибо.

Я быстро заглянула в ее глаза и тут же снова потупилась. На мгновение вновь повисла тишина, но на этот раз я отчаянно искала предмет для обсуждения, чтобы продлить нашу беседу, поскольку не хотела, чтобы Симона ушла. Через дорогу я заметила витрину кафе.

– Ты сегодня не работаешь?

– Нет. В кафе я на полставки. Сегодня была в университете. – Она поправила лямку рюкзачка. – Сегодня последний день. Теперь каникулы.

Я с облегчением выдохнула. Наконец-то разговор, который я могу поддержать.

– А что за университет?

– Саутсайд Артс.

– Прекрасное учебное заведение. Что же ты изучаешь?

– Историю искусств.

Само собой. Это ведь была специальность Джонатана Уэйнрайта. Мне вспомнилось, что двадцать лет назад он перешел в Саутсайд Артс после того, как покинул Университетский колледж Лондона. Должно быть, Симона – одна из его студенток.

– Ну конечно, – проговорила я вслух, непреднамеренно озвучив догадку. Я тут же нахмурилась, осознав оплошность, однако Симона интерпретировала это по-своему.

– Считаете, я выгляжу, как типичная студентка этого направления, правда? – спросила она с улыбкой. – А я знаю, что так выгляжу. Мне все об этом говорят.

– Быть может, виной тому дырки на брюках?

Мой комментарий ее рассмешил. Этот жизнерадостный смех порадовал и меня. Успокоившись, она склонила голову набок и проговорила:

– Знаете, я как раз думала о вас.

Я тоже думала о ней, практически непрестанно, но эту информацию решила держать при себе.

– В самом деле?

– Да. Каждое утро, глядя в окно, я вижу сад на крыше прямо напротив моей квартиры и гадаю, ваш ли он. Потом мне приходит в голову, что, если он ваш, вы, должно быть, как раз там завтракаете.

– Ну, если это мой сад, я и в самом деле бываю там каждое утро, но точно не для того, чтобы позавтракать.

Симона снова рассмеялась.

– Тогда завтра утром я помашу вам рукой. Хотя если сад ваш, вряд ли вы сможете это увидеть: ограда слишком высока.

Я издала лающий звук – это была лучшая попытка засмеяться за всю мою жизнь.

– О, я смогу, уверяю тебя.

Совершенно неожиданно она шагнула вперед и положила ладонь на мою руку. Я опустила взгляд, тут же смутившись собственных поломанных ногтей, сухой кожи и общего несовершенства.

– Тогда в ближайшее время, – продолжила Симона, – я воспользуюсь приглашением посетить ваш сад.

Я удивленно подняла взгляд.

– Прошу прощения?

– Я собираюсь воспользоваться вашим приглашением, чтобы увидеть ваш сад, – повторила она.

– Нет-нет, я никогда бы не предложила такого.

– Но вы сделали это, в нашу последнюю встречу.

– Ты ошибаешься, – упорствовала я, энергично мотая головой.

– Вы что, не помните? В кафе? Вы спросили, не будет ли мне интересно посетить ваш сад.

Мое приподнятое настроение мгновенно улетучилось – я вспомнила собственное опрометчивое и беспечное предложение. Почему я так сказала? Не могу себе представить.

– Теперь я вспомнила. Но это невозможно.

Симона шагнула еще ближе и слегка сжала мою руку.

– Прошу вас, не говорите так. Я ведь очень ждала этого момента.

– Тогда мне жаль тебя разочаровывать.

– Это потому, что я не нравлюсь вам, – грустно вздыхая, проговорила Симона.

Ее утверждение не имело ничего общего с истиной, и мне очень хотелось ей об этом сказать. Вместо этого, упершись взглядом в ссадину на ее лбу, я отрезала:

– Вопрос здесь не в том, нравишься ты мне или нет. Все дело в риске. Растения очень опасны, а я не готова отвечать за потенциально нанесенный тебе вред.

Вопреки здравому смыслу, такое объяснение ей, кажется, понравилось. На лицо Симоны вернулась улыбка, она откинула голову.

– Все ясно. Что ж, я готова взять на себя ответственность за это предприятие. Я даже подпишу – как это называется? – дисклеймер[29], если хотите. И обещаю ничего не трогать. – Симона засунула руки в тесные карманы джинсов. – Я видела вашу руку, помните? Я же не хочу, чтобы так случилось со мной. Я буду очень смирно стоять на одном месте, а вы можете ходить вокруг, показывая и рассказывая мне всякие интересности.

Я вздохнула, но Симона продолжала настаивать на своем, теперь уже более ласковым тоном.

– Вы просто очаровательны, Роуз. Мне так хотелось бы увидеть ваш мир.

Она придвинулась еще ближе и голосом столь тихим, что он больше походил на шепот, произнесла:

– Вы впустите меня в свой мир, Роуз?

Меня разом словно отбросило на двадцать лет назад – в тот день, когда моя единственная подруга сказала мне ровно то же: впусти меня. И я впустила. Я распахнула дверь и впустила их обеих, всецело и бесповоротно. «Если я смогла сделать это тогда, почему не повторить сейчас?» – подумала я.

Глава 9

Открыть перед Симоной дверь и впустить ее в свое жилище представлялось мне чем-то волнующим, опасным и незаконным. Она стала первой, кто за двадцать лет, что я прожила здесь, переступил порог моей квартиры. Даже ни один метролог не был